Вячеслав Черновол: «Это наше государство. Нельзя, чтобы оно досталась мошенникам»

Версия для печати

К 75-летию со дня рождения Черновола — воспоминания о лидере Руха диссидента Николая Кульчинского.

...Если сравнивать «Нашу Украину» и Народный Рух времен Черновола, то последний пытался быть живой партией, а руководство НУ относилось к партии, как к «проекту». Черновол нас постоянно учил. В «Нашей Украине» никто и не думал учить рядовых активистов в иностранных партиях. Ибо в Рухе Черновола основа партии — это активисты, а в НУ — «влиятельные люди», которые записывают в партию всех от себя зависимых. Знаю случай, когда в «Нашу Украину» записали весь базар....

К 75-летию со дня рождения Черновола — уникальные воспоминания о Вячеславе Максимовиче диссидента Николая Кульчинского, активиста Руха и народного депутата 3, 4, 5 и 6-го созывов.

...В 65-м году брат привез из Киева самиздат, а также рассказал о больших арестах в Киеве, которые начались в том году. Тогда арестовали Вячеслава Черновола на 3 года. Среди самиздата была и работа Черновола «Рецидив террора». Когда я сидел за решеткой, брат привез на свидание статью из «Українського вісника», где говорилось о нашем процессе. Это придало сил. Не знаю, как брат умудрился его пронести.

В 80-х самиздата не было, вся информация приходила с радио «Свобода». У меня уже не было контактов ни с кем. Я, выйдя из заключения, женился, был во внутренней эмиграции. По «Свободе» постоянно говорили о движении сопротивления в лагерях, организованном Черноволом. Его имя постоянно звучало в контексте акции протеста, основания Дня политзаключенного, борьбы за статус политзаключенного. Для меня он был святым человеком.

Впервые с Черноволом я разговаривал лично во время ГКЧП. Вячеслав Максимович позвонил мне, он тогда был председателем Львовского областного совета, не знаю, где взял мой номер, и сказал, что будет пересылать нам все материалы из львовского совета, связанные с попыткой государственного переворота, их реакцией на эти события, и вообще все документы, связанные с ГКЧП и с нашей оппозицией. (Львовский облсовет не признал ГКЧП и установил контакты с Верховным Советом РСФСР, который под руководством Ельцина стала центром сопротивления путча).

У нас дома стоял факс, подаренный диаспорой. Мы вдвоем с Сашей Келимом (один из лидеров полтавского Руха) множили полученные материалы на ксероксе, который тоже получили от диаспоры, и раздавали в центре города. Я был в курсе всех событий и всех аналитических оценок ГКЧП и его деятельности в Украине.

На волю Черновол вышел в 85-м и сразу начал восстанавливать Украинский Хельсинский Союз (УГС). Уже не Группу, как она называлась раньше, а Союз как прообраз политической партии, которая должна была стать чем-то вроде прибалтийских народных фронтов. И параллельно восстанавливал «Український вісник».

Народный Рух создавался украинскими советскими писателями, подчеркиваю — советскими, которые всегда тяготели к определенному конформизму, которые руководствовались идеей единства украинского общества. Это хорошая идея, к ней надо стремиться, но в определенные периоды она превращается в «соглашательство».

Черновол был революционером и понимал, что организация, созданная Союзом писателей Украины, никогда не поставит тех вопросов, которые могут поставить он и его собратья по заключению: независимое государство и полное отстранение коммунистов от власти.

В начале Руха Черновол был членом Рады Руха, но в не высшем руководстве.

Чтобы лучше понять, почему в Украине все пошло не так, стоит посмотреть на опыт Чехии. Гавел вел переговоры с Дубчеком (тем самым реформатором, которого советская власть арестовала, держала в Москве, потом отпустила), чтобы Гражданский форум Гавела поддержали реформаторы-коммунисты Дубчека.

Гавел обещал не баллотироваться в президенты, потому что нужны были совместные действия против режима. Но когда встал вопрос о выборах президента, он много раз встречался с Дубчеком и убедил того не баллотироваться. Потому что Гавел понимал: если вернутся к власти коммунисты, даже реформаторы-коммунисты, движения вперед не будет, не будет конкурентной рыночной экономики, демократического общества и законности.

В тему: Интересные книги: «Диссидент Вацлав Гавел»

Сравнительно с украинской ситуацией, Черновол понял, что нельзя разливать новое вино в старые мехи, что без устранения от власти коммунистической номенклатуры в независимой Украине образуется что-то близкое к коммунистической системе, и это будет тормозить развитие Украины.

Коммунистическая партия — это организация, которая служила российской империи в подавлении украинского народа, и потому деколонизация не произойдет. Поэтому с украинскими советскими писателями, которые возглавили Рух, тесное сотрудничество не сложилось.

Для понимания сути вопроса: эпизод из жизни. На учредительном собрании Общества украинского языка в Киеве (сейчас «Просвіта» — ред), Дмитрий Павлычко ведет собрание, в зале присутствует секретарь по идеологии ЦК КПУ Кравчук. Ко мне подошел кто-то из бывших политзаключенных, кажется, Богдан Горынь, и попросил сказать с трибуны, что Валерий Марченко сих пор за решеткой. И я во время выступления очень резко «прошелся» по Щербицкому, зал взорвался овациями, Павлычко начал их гонять. В перерыве к Павлычко подошел Кравчук со словами: «Ну, раз здесь такая критика, националистические настроения, я пойду, мне здесь нечего делать». А Павлычко: «Леонид Макарович, мы только с вами...»

Они считали: сотрудничество с коммунистами приведет к успеху. Павлычко, Драч и другие имели страх, трепетали перед ЦК. А у Черновола этого страха не было, он отсидел и был готов бороться. Они хотели украинское демократическое государство и думали, что без ЦК, коммунистов его не будет, а Черновол думал наоборот — коммунисты не дадут этого сделать. В исторической перспективе выяснилось: прав Черновол, а не украинская советская интеллигенция.

Запрет легальной деятельности коммунистов, — один из постоянных тезисов Черновола. Он критиковал Кравчука за легализацию Компартии. Как-то уже в независимой Украине у нас была дискуссия: мы подали заявку на участие в акции на Майдане 1 мая и коммунисты подали. Я говорю: это противостояние выглядит уже смешным, но Черновол сказал: пока они будут существовать, украинцы будут сражаться на два фронта — внутренний и внешний. И оказался прав: с одной стороны, коммунисты все время помогали власти создать олигархическую экономику, с другой — выполняли заказы России на внутреннюю антиукраинскую политику.

Нам казалось, что с коммунистами уже все покончено. А Черновол видел глубину деформации сознания, которое откликается на коммунистические призывы, демагогию.

Мы, рядовые активисты Руха, во времена перестройки этих нюансов не понимали. Для меня Народный Рух даже во главе с упомянутыми писателями был колоссальной революционной силой. И я с единомышленниками начали его создавать в Полтаве. Создание же ячейки черноволовской УГС я поручил не слишком ответственному человеку с имиджем местного диссидента. Этот человек съездил во Львов, принял учредительные документы, но на этом все и кончилось.

После первых президентских выборов в независимой Украине недовольство в Рухе руководством росло, говорили, что Драч вялый и Рух пропадает, что нам надо динамичного Черновола. Такие разговоры между главами областных организаций и между рядовыми руховцами постоянно велись. Поэтому перед третьим съездом Руха делегация из глав областных организаций и активистов поехала в Киев к Черноволу приглашать его на должность председателя. И он согласился. Он в 1991 году баллотировался в президенты от Руха и логично было именно его избрать лидером крупнейшей оппозиционной силы.

Мы любили Чорновила. Никто из руководителей Руха и украинского политикума в целом так, как Вячеслав Максимович, не понимал, что такое партийная работа, как нужно развивать партию. Своим поведением он вызвал на дискуссию, у него не было никогда хамского, снисходительного поведения руководителя.

Президентскую кампанию Черноволу делали руховцы. Как-то приехал ко мне домой председатель Ивано-Франковской областной организации Руха и говорит: «Николай, идешь с нами?» Говорю: «Иду, но куда?». «Будешь личным представителем Черновола». Я, зная наших советских людей, имею в виду избирателей, сомневался в победе Черновола. Но его ребята имели такую ​​уверенность! В крнце концов я поверил в нашу победу. А вера дает много, силу переть буром вперед. Я стал доверенным лицом, руководителем штаба на Полтавщине.

Вячеслав Максимович с женой Атеной Васильевной Пашко, как кандидат в президенты, приехал в Полтаву, и тогда мы впервые увиделись, но было ощущение, что мы старые знакомые.

Выборы начались с того, что от «национально-демократических сил», как тогда говорили, выдвинулось пять кандидатов. Мы, к примеру, вечером расклеили листовки Чорновила, а на утро дворники все пообрывают. Агитки же другого кандидата из нашего лагеря — Левка Лукьяненко висели в магазинах за стеклом.

Я приносил на радио выступление Черновола — его в эфир не дают вообще или дают раз в неделю, а Лукьяненко шуруют каждые 8 ​​часов. Большая Рада Народного Руха (руководящий орган — ред) рассматривала, кого выдвигать — Черновола или Левка Лукьяненко, и выдвинула Черновола подавляющим большинством голосов, где-то 200 против 50. Но Лукьяненко все равно решил баллотироваться.

Мы знали, что некоторые руководители Руха накануне избирательной кампании ходили к Черноволу в больницу, он лежал тогда в предынфарктном состоянии, уговаривать его снять свою кандидатуру в пользу Кравчука: «Чтобы был единый кандидат, тогда у него будут большие силы для победы, для трансформации украинского общества».

Но как мог Кравчук делать трансформации, если он боялся Россию до кончиков ног?

Не думаю, что писателями, которые возглавляли Рух, руководили какие-то материальные интересы, но им было внутренне комфортно с Кравчуком, они его понимали, они были под партийным прессом, все у него выпрашивали, он давал им хорошие квартиры... А Черновол со своим порывистым революционным энергичным характером их пугал. Украинская советская интеллигенция в Рухе не верила в свой народ, видела, какой он тзамордованный. Но с народом происходят странные вещи: когда есть лидер, он вдруг становится прозревшим.

Это как с Шевченко. Кто знал Шевченко из украинцев при его жизни? Широкие массы не знали, тиражи Кобзаря — мизерные. И вот везут тело Шевченко из Петербурга в Украину, и вдруг этот гроб, китайкой накрытый, превращается в огонь, костер, слава о нем расходится в один момент, за короткие два месяца. Его встречают тысячи людей, девушки идут впереди процессии и кладут цветы, в каждой церкви панихиды с огромным количеством присутствующих. Потому что у людей нельзя забрать самое ценное: стремление к справедливости и свободе. Это неосознанное.

Когда появляется такой человек, как Черновол, это стремление просыпается. Но в 1991 году от демократов шло пять кандидатов: Владимир Гринев, Леопольд Табурянский, Игорь Юхновский, Левко Лукьяненко и Черновол.

Черновол, звоня мне после выборов за результатами по Полтавщине (мы взяли около 20%), сразу спросил, сколько голосов в Лукьяненко. У того было где-то 7%, фактически это забранные у Черновола голоса.

Бабушки наши украинские, на базаре, верили слухам, которые распустило прежнее КГБ: мол, Черновол не будет давать пенсии. Ходили сексоты и говорили: «Я сам слышал, как он это говорил по радио, говорил, что пенсии пусть дети дают». Это очень сработало. Другой слух, что он насиловал девушек и сидел за это. «Как мы можем зека президентом сделать?», — говорили. Люди старшего возраста очень верили слухам. Люди среднего возраста в меньшей степени — они больше тянулись к Черноволу.

Он всегда собирал полные залы людей, и во время выборов, и после. Встречи длились долго, люди задавали много вопросов. Конечно присылали «противников». Но он всегда мог обосновать ответы так, что весь зал был на его стороне. Имел готовые «внутренние» ответы, не написанные политтехнологами, а те, которые вытекали из его убеждений.

После завершения избирательной кампании и до самой смерти, не зависимо от того, есть выборы или нет, Черновол минимум раз в год приезжал на Полтавщину, чтобы провести несколько встреч с людьми. Как-то опоздал из-за задержки самолета из Страсбурга на встречу в Полтаве на три часа, но никто не ушел из зала — ждали. И встреча была до ночи.

Но украинскому обществу все же был ближе коммунист Кравчук, чем «националист» Черновол. Большинство боялось Черновола. Русская и советская оккупация Украины меняла менталитет украинцев, отрезала большинство от культурной и политической традиции, истории. И вдруг здесь появляется Черновол, который олицетворяет эту неистребимую Украину, которой они не знали. Честные люди хотели разобраться, они задавали глубокие вопросы.

Макет биг-борда, который выставил Рух накануне выборов 1998 года. Политический лозунг на борде, — тоже впервые в истории Украины.

Черновол везде, от Донбасса до Закарпатья выступал исключительно на украинском, и не было каких-то замечаний с ненавистью. В русскоязычном Кременчуге (второй по величине город в Полтавской области — ред.) тоже прекрасно воспринимали украиноязычность Черновола, ни одной зацепки за украинский язык не слышал. Люди стали меняться. Во времена моей юности в Днепропетровске я мог по несколько раз в день услышать: «Что ты на этом бычачьем языке? Не понимаю!». Он говорил ту правду, в том числе и об украинском языке, которую люди знали, но не хотели о ней признаваться даже себе. И когда они слышали, они с ней соглашались.

Помню встречу с преимущественно русскоязычными рабочими на КрАЗе, где его встречали и провожали аплодисментами.

Или встреча в каком-то из райцентров Полтавщины, где люди тогда голосовали за коммунистов. Что такое миф войны для Центральной Украины? Это святые вещи! Пришли ветераны, которые воевали за Советский Союз и стали коммунистами. Полный зал, человек 700-800, что ни слово — крики, возгласы, не дают ни слова сказать; наверное, так их настроили перед встречей. Я хотел резко им ответить, но Черновол взял меня за руку: «Я сам буду отвечать». И договорился с ними до того, что они не хотели отпускать его из зала: вопросы, и еще, и еще! Он был харизматичен, искренен, открыт, верил в свою правду.

На основе этой открытки вышел первый в Украине ролик политической рекламы. Он длился до 10 секунд — экономия прежде всего.

Уже тогда люди выбегали на сцену с письмами, заявлениями о несправедливости. Я все эти письма собирал, сортировал, отдавал в организационный отдел Секретариата (головной офис — ред.) НРУ. Некоторые просил деньги. И Черновол давал, иногда все, что было с собой. Мне в этих случаях всегда вспоминался Тарас Шевченко, которого упрекали: получит 50 рублей за картину, а наутро денег уже нет — все раздал. Шевченко отвечал: «Понимаю, что среди тех, кто просит −10 мошенников, но 11-му, возможно, и действительно крайне необходимо».

Если сравнивать «Нашу Украину» и Народный Рух времен Черновола, то последний пытался быть живой партией, а руководство НУ относилось к партии, как к «проекту». Важный фактор партийного строительства — постоянное обучение. С середины 90-х в Рухе была школа государственности и демократии, которую создал Иван Лозовой. Школа действовала постоянно. Две недели активисты Руха из областей жили в Киеве и проходили курс лекций. Учили от истории украинской философской мысли до основ работы с Интернетом, который только зарождался в те времена. Изучали опыт реформирования других стран. Со слушателями обязательно встречался Черновол.

Черновол нас постоянно учил. Работал международный отдел Секретариата, много времени уделял тому, чтобы активисты партии ездили в европейские парии и учились. По этим программам я изучал опыт Консервативной партии в Великобритании, месяц провел на учебе в Демократической партии США. В Британии побывало много руховцев, почти все главы областных организаций и их заместители, работники Секрктариата.

Эта программа развивалась благодаря дружбе Черновола и Маргарет Тэтчер. Они познакомились, когда Черноволу вручали Международную журналистскую премию им. Николаса Томалина и стали друзьями. В «Нашей Украине» никто и не думал учить рядовых активистов в иностранных партиях. Там основа партии — это активисты, а у нас — «влиятельные люди», которые записывают в партию всех от себя зависимых. Знаю случай, когда в «Нашу Украину» записали весь базар.

В руководящих органах Руха бурно дискутировали, но в пределах повестки дня, вопросы ставились конкретные. Мы могли обсуждать тактику сотрудничества с профсоюзами. Или кампанию исков в суды за невыплаченные зарплаты. Раз к нам обратились словацкие украинцы с просьбой как-то помочь противостоять политике ассимиляции, которую проводило правительство Словакии. Мы отправили туда делегацию из 5 представителей. По результатам поездки приняли соответствующее заявление.

В «Нашей Украине» — это какие-то бесконечные разборки между собой. На первые заседания руководства «Нашей Украины», как государственнической партии, победившей на выборах, приводил кинематографистов, чтобы партийные лидеры познакомились с концепциями развития украинского массового кино. Я попросил Бессмертного, чтобы перестали выяснять отношения и выслушали кинематографистов. Они послушали выступления и дальше вернулись к разборкам.

Открытка 1997 года. Готовясь к выборам, Рух пропагандировал мировоззренческие вещи. По ТВ шел аналогичный ролик, второй в истории политической рекламы в Украине. Еще одна цель этой агитпродукции — «размягчить» враждебно настроенного избирателя. Впоследствии лозунг «Закон один для всех» использует Ющенко

Три года в НУ говорили о партийной школе, но так и не создали, все никак не могли найти деньги. Это в партии, которая выиграла президентские выборы. Там никто не собирался учить активистов и полагаться на них. Но в каждом районе существовало три штатных работника.

Для развития партии Черновол ежемесячно ездил по разным областям, посещая 3-5 районов. Это давало ему понимание ситуации в Украине, настроений. В поездках он встречался с политическим активом: руководителями районных организаций, руководителями ячеек. Такие встречи вдохновляли руховцев, потому что со временем устаешь биться, как рыба об лед.

После массовых встреч, как правило несколько человек подходили и вступали в НРУ. Если в городе не было нашей ячейки, то мы предлагали тем, кто хочет вступить, создать ее. Развивая партию, мы постоянно искали новых людей. Нам приходили письма, если человек оставлял впечатление адекватного, мы с ним встречались, также мониторили районную прессу, искали авторов, близких нам по духу. Потом с ними встречались и предлагали вступить в Рух.

Раскол Руха начался с положения о фракции. После выборов 1998 года Рух имел 46 мандатов. А это уже могло представлять угрозу для планов власти. Черновол настаивал, что фракция должна быть органом партии и руководствоваться решениями и программой партии. Депутаты хотели, чтобы фракция была «независимым» органом — чтобы голосовать и зарабатывать деньги. На этих противоречиях сыграли внешние силы, которые бросили значительные средства на раскол Руха, в результате часть областных организаций выступила против Черновола.

Агитационная продукция Руха во время избирательной кампании 1998 года. Тогда Рух взял 46 мандатов, что стало неожиданностью для власти и давало хорошие шансы для развития.

Черновол об этом не говорил, но я видел, что он планировал идти на президентские выборы в 1999 году. Разговоры о выдвижении Ющенко, Удовенко — это прикрытие. Он был тонким политиком, единственным в Раде, кто высчитывал многоходовки спикера Мороза. Статьи 10 (государственность украинского языка) и 11 (Государство содействует консолидации и развитию украинской нации, ее исторического сознания, традиций и культуры, государство заботится о возрождении и развитии украинской культуры) Конституции — это исключительно заслуга Черновола. Мороз откровенно не хотел их принимать.

Мы, главы областных организаций Руха, были периферией, жили в нищете, бедно одевались. Когда Черновол в начале конфликта пригласил нас на встречу с депутатами в помещении ВР, нам среди роскоши было неловко. Но Черновол нас подбадривал, мол, говорите, что думаете, все у вас получится, кто голоден — идите в столовую. Иду в ту столовую, страшно, а вдруг там высоченные цены, а карманах же всегда пусто. Смотрю, там Черновол сидит, обедает; волнуюсь: сесть возле него или нет. Но Вячеслав Максимович сам пригласил, заплатил за обед.

У нас никогда не было денег, на пропаганду никаких средств не выделялось. В областной организации работал один — два человека на минимальные зарплаты. Мне для ведения избирательной кампании, как кандидату в депутаты ВР на выборах 1998 года Черновол дал 500 долларов.

В тему: Казначея РУХа Михаила Бойчишина похитила «банда оборотней» Игоря Гончарова?

Черновол изобрел формулу конструктивной оппозиции, которая была в украинских условиях абсолютно логичной и объективной. Он говорил: «Это наше государство, ребята, мы не должны его потерять, но и нельзя, чтобы оно досталась мошенникам». Когда президент или парламентское большинство принимают тот или иной закон, который идет на пользу широких слоев населения и укрепление самой государственности, несмотря на то, что его приняли большинство или президент, мы его всячески будем поддерживать и не стесняться людям об этом говорить. Как только это во вред — бить как можно больше всеми возможными способами.

Мы стремились воспитывать нашего избирателя, а не поддаваться на его капризы. Мы думали не только о наших рейтингах, но и о создании гражданского общества. Для Руха проводили массу мероприятий, культурных и политических, направленных на развенчание колониальных мифов, в каждой областной организации. С этой целью пробовали запустить газету «Час Тайм».

В Рухе говорили, что для того, чтобы издавать украинские книжки, Черновол помог основать харьковское издательство «Фолио». Вячеслав Максимович рассказывал, что для того, чтобы в Украине была нормальная социология, он привез от диаспоры порядка $ 5 000 и передал известному социологу Евгению Головахе на создание Института социологии Академии Наук.

Черновол основал также и известные сейчас «Демократические инициативы». Эти два учреждения стали важными элементами гражданского общества. А какие институты создали политики, пришедшие после Черновола?

Как пример местных акций мы в Полтаве сделали живую цепь памяти жертв тиранов «От палача Петра к палачу Сталину». Люди стояли от поля Полтавской битвы, до Трыбива — места массового расстрела во времена Сталина. Эти две точки в разных концах города, цепь протянулась через всю Полтаву. Черновил подчеркивал, что основная задача в Украине — постоянное распространение информации, для просветления порабощенного ума.

Акция основывалась на идеологии Руха: развенчание мифов советской колониальной мифологии, которые сдерживали государственническую энергию украинцев. Ведь после революции 1918-21 годов эта энергия была настолько сильной, что коммунисты вынуждены были пойти на полунезависимость УССР. И эта полунезависимость породила еще огромную волну энергии; нация, которую «приспали» на 200 лет, породила тысячи интеллектуалов, которых Россия уничтожила, за что ей нет прощения в веках.

Мы помогали создавать независимые профсоюзы. Какая партия беспокоится о профсоюзах? У нас ежемесячно на Проводе Руха были встречи с членами профсоюзов. Рух помог созданию Союза офицеров Украины. Это шаги, направленные на создание гражданского общества. Такова стратегия Черновола.

Во внешней политике Черновол всегда старался создать антиимперский фронт. Имел хорошие отношения с президентом Чечни Джохаром Дудаевым, дважды бывал в Чечне. Мы собирали пожертвования для восстановления независимой Чечни после первой чеченской войны.

Рух нелегально переправлял агитматериалы в Беларусь, помогая таким образом местной оппозиции.

Это не антироссийская политика, а антиимперская. Но что сделаешь, если русский народ болен империей? В ответ на эту российскую болезнь вырастает неприязнь, неприятие всего русского, потому что русские не покаялись за преступления перед украинцами и другими народами. А повторяют, что их империя приносит всем счастье. Я люблю кое-что из русской культуры, но в свете 21 века ее надо переоценивать как культуру колониальную.

Пресса не слишком любила Черновола. Особенно отличался Владимир Скачко, он всячески обзывал и оскорблял Черновола. Много публиковалось «чернухи» в районных, областных газетах. В Прибалтике диссидентов встречали цветами, а наших — проклятиями в газетах.

У меня до сих пор хранятся очки Черновола. Однажды он попросил меня подготовить какой-то документ, но я забыл очки, и он одолжил свои. И я случайно положил их в карман. Спохватился уже ночью и сразу позвонил Черноволу. Он посмеялся и сказал, чтобы я оставил себе.

Вячеслав Максимович жил скромно. В поездках по Украине часто останавливался у руховцев дома, чтобы сэкономить на гостинице. Как и каждому политику, ему не было чуждо тщеславие. Но оно сосредоточено было на деле. В глазах проскакивал огонек гордости: мол, смотрите, что я сделал для Украины! К сожалению, его сын получил то же тщеславие, только с акцентом на себя, а не на дело.

Опубликовано на сайте ТЕКСТИ

Перевод: «Аргумент»

Читайте:

• Как убили Вячеслава Черновила и почему «хоронят» дело о его убийстве
• Как убили Чорновила
• Ключевой свидетель в деле гибели Вячеслава Чорновила Пукач не был допрошен
• Чорновила убили, но правду об этом мы не услышим — Кендзьор
• К гибели Черновола причастны российские спецслужбы — Удовенко
• В деле убийства Вячеслава Черновола все доказательства уничтожены, все следователи повышены — сын