Приют подневольных чернорабочих

Версия для печати

«Церкви и тюрьмы сравняем с землей» - громко пообещали большевики сто лет назад. И смогли выполнить только половину программы - то, что касалось церквей. С тюрьмами получилось наоборот: и царские оставили, и новых понастроили.

Исключением из общего правила стала харьковская Журавлевка. Церковь святых апостолов Петра и Павла чудом сохранилась, а вот место заключения, что находилось буквально рядом - нет.

И даже его адрес - Петропавловский переулок, 5/6, не скажет нашему современнику решительно ничего. Ибо переулка того давно уж нет. 

Зато остались горы документов, которые убедительно свидетельствуют, что в начале тридцатых годов в районе нынешней улицы Челюскинцев существовало интересное заведение - «лагерь правонарушителей Инженерно-строительного отдела ГПУ УССР». Иногда его называли «строительной колонией».

От харьковских тюрем лагерь отличался однородным контингентом заключенных.

«По социальному положению состав заключенных на 80% состоит из кулаков», - констатировала рабочая бригада горсовета, прибывшая на Журавлевку с проверкой 20 мая 1932 года.

На эту тему: "Украина не для украинцев"? Как Троцкий с "партизанскими бандами" боролся

Кто такие «кулаки» (по-украински - «куркули»), тогдашняя пресса объясняла просто - «злейшие враги Советской власти». И специфика Журавлевского лагеря заключалась в том, что именно «злейших» там и не было. Тех отправляли дальше, на север. А в Харькове оставляли селян, осужденных за мелкие правонарушения.

Таких, например, как Иван Мац из Черкасских Тышкив. Он даже кулаком ни был - только середняком. Но с кулаками выпивал. За несколько часов до того, как они подожгли колхозную конюшню.

Участия Маца в «сговоре о поджоге» доказать не удалось. И советская Фемида влепила ему, на всякий случай, три года лагерей с формулировкой «за недонесение». И бедолага должен был радоваться! Потому что другим участникам рокового застолья дали еще больше. С расстрелом включительно.

А вот еще интересный персонаж - 22-летняя Глафира Перлык из Очеретяного, середнячка и бывшая колхозница. Народный суд Валковского района отвесил ей два года за кражу «по выходу из колхоза вывела из конюшни бывшую свою лошадь». 

Угловой штамп Журавлевского лагеря

Но больше всего было осужденных за невыполнение плана хлебосдачи.

Зато сам лагерь производственного плана ... не имел вообще. Ни собственной кассы не было, ни бухгалтерии. О чем с определенным недоумением отметила в своем отчете упомянутая выше рабочая группа горсовета.

Исправительное учреждение с «населением» в 1180 мужчин не была самостоятельной единицей - лишь одним из подразделений Инженерно-строительного отдела республиканского ГПУ. А по факту - просто распределителем дешевой рабочей силы.

Непосредственно в Журавлевских бараках по состоянию на 20 мая 1932 года находилось 554 заключенных. Другие были разбросаны по ближних и дальних строительных участках. Уже один перечень их названий существенно скорректирует стереотипное представление об архитектуре столичного Харькова: «Ангары Госпрома, ботанические бараки, Шатиловские бараки».

А вот совсем не полный, но весьма показательный, список предприятий, которые «трудоустроили» вчерашних крестьян:

кирпичный завод №9 - 93 человека, кирпичный №1 - 63 мужчины, асфальтово-бетонный завод - 19 человек.

Наибольший по численности филиал лагеря находился в Помирках: 224 заключенных строили там школу Управление пограничной охраны. Частью Журавлевской колонии Помирки стали лишь в апреле 1932 года. Поэтому там сохранились некоторые особенности, четко отмеченные важной комиссией.

В отличие от Журавлевки, в Помирках «широко применялась система социалистического соревнования и ударничество». И, согласно заключению рабочей группы горсовета, она «дала блестящие результаты».

Построенная зэками Харьковская пограничная школа. Фото с сайта «Литфонд. Аукционный дом»

Почему так, становится понятным, если заглянуть в отчет о санитарном состоянии лагеря. Есть подозрение, что на строительстве школы надрывались, чтобы быстрее оттуда уйти:

«Что же касается бараков на Померках, то состояние последних должно быть характеризовано как антисанитарное, бараки чрезвычайно загрязнены, много насекомых».

На Журавлевке было чище, но жилось там заключенным ничуть не легче. Ведь тогда и на свободе нуждались: карточная система, дикие очереди за хлебом. Но распределение продовольствия в лагере имело свою специфику:

«Хлеб, выдающийся заключенным по нормам горсовета, распределялся на глаз, что создавало как возможность злоупотреблений, так и порождало неизбежное отступление от правильного распределения веса».

Низкие нормы выдачи продовольствия - то еще пол беды. Вторая половина заключалась в том, что и они не выполнялись. Как показала рабочая бригада горсовета, в течение шести месяцев в колонии не видели сахара.

Обычным явлением была задержка зарплаты в месяц. А тем заключенным, чей срок подходил к концу, могли задержать и на три-четыре. Ведь даже последний жадина не останется после «звонка» за колючей проволокой, чтобы дождаться убогих копеек.

Так зарабатывали заключенные свои копейки!

Тем больше чудом было встретить за нею кучу людей, которых никто и никогда не осуждал. Важную комиссию откровенно шокировало присутствие в лагере ... несовершеннолетних. А вот и причина чуда:

«В связи с осуждением иногда обоих родителей дети привозятся в лагерь родственниками, или даже одним из родителей, оставшимся на свободе, в колонию к заключенному».

Рабочая бригада горсовета подняла перед администрацией «вопрос о необходимости удаления детей из обстановки, характерной для каждого места заключения». Потому что обстановка та «отнюдь не является подходящей для целей воспитательного характера».

Начальник лагеря, товарищ Калюжный, который смотрел на все это трезво, честно сказал, что пристроить по детским домам он сможет в лучшем случае человек десять. Потому что дома те в 1932-м были забиты до отказа. И по состоянию на 15 июня (седьмой визит комиссии на Журавлевку) и эти десять детей еще находились за колючей проволокой.

На эту тему: «Лишний человек». Дневник надзирателя

Как свидетельствует отчет рабочей группы горсовета, его забота о малышах объяснялась совсем не человечностью. Все было гораздо проще и циничнее: «Заключенные, имея при себе детей, вынуждены делиться своим пайком с ними. И, естественно, теряют силы».

Безобразие! Ведь силы те принадлежали уже не им, а советскому государству. И потребность в силах была значительной, учитывая работы, которые выполняли заключенные.

Квалифицированных специалистов среди них было немного - 105 плотников, 37 кузнецов, 15 слесарей, 12 каменщиков. Считанное количество портных и сапожников, которые обслуживали потребности колонии. Сидел даже врач, который освободился за несколько дней до прибытия комиссии, чем лишил лагерь медицинской помощи. Потому что он один ее и олицетворял.

Печать чекистского совхоза: ГПУ соседствует с Тарасом Григорьевичем

Но подавляющее большинство заключенных работало чернорабочими на строительстве. Но не только. Республиканское ГПУ имело еще и сельскохозяйственные предприятия - совхозы имени Балицкого, Фрунзе и ... Тараса Шевченко. Некоторым везло попасть и туда.

О менее удачливых можно было бы отдельную книгу сложить. Из документов, воспетых в известной песне: «По актировке, врачей путевке, я покидаю лагеря». Горы таких бумажек хранятся в архиве! С одинаковым выводом:

«К физическому труду неспособен. Пребывание в лагере противопоказано».

Причины нетрудоспособности были разными. Потому что одним врачам больше нравился термин «кахексия», а другие, более простые, писали «истощение». Многих «актировали» с туберкулезом.

Почтовая открытка 1933-го года, направленная в лагерь со 2-й советской больницы. На обороте - сообщение о смерти заключенного

А на тех, кого не успели освободить по состоянию здоровья, открытки в лагерь приходили. Или из больницы 1-го ДОПРа (Холодная Гора), или со 2-й советской больницы (ныне - 17-й). Такого, например, содержания:

«Гр. Пономаренко Петро Артемович, 38 л., находился на излечении во 2-ой сов.больнице с 6/ IV по 7/ IV 33г. и 7-го апреля в 9 ч. 30 м. умер. Диагноз: дизентерия».

На эту тему: Как убивали украинских атаманов. Операция «Заповіт»- как советская власть уничтожала повстанцев

Но из весьма подробного отчета рабочей группы не видно, чтобы она занималась этими фактами. Важную комиссию больше беспокоило другое: в силу специфики лагеря там невозможно было проводить полноценную политико-воспитательную работу. Потому что с отдаленных участков узники возвращались аж в девять вечера. И максимум, на что были способны, это прослушать краткий пересказ текущих новостей.

Так и загибались, бедолаги,  не узнав, в какой счастливой стране они жили ...

—

Эдуард Зуб, историк, сотрудник УИНП;  опубликовано в издании MEDIAPORT.ua

Перевод: Аргумент

На эту тему:

• У Нестора Махно — юбилей. Почему батьку прозвали «Скромным»
• Кто выстрелил в затылок Щорса?
• Чего хотели большевики от Украины?
• Трагедия непокоренных: движение сопротивления в украинском селе в 1920-1930-х годах
• Станислав Кульчицкий: Против кого был направлен сталинский удар?