Катынская трагедия. Криворожская страница

Версия для печати

Нынешней весной исполняется 75 лет преступления советского режима в Катынском лесу близ Смоленска. Оно стало символом сталинских репрессий против польской элиты. Катынская трагедия — общая трагедия поляков, украинцев и белорусов. Осознать горе наших соседей мы можем, сравнив его с масштабами страданий, через которые прошли и украинцы.

Трагедия, разыгравшаяся в 1940-м, когда погибло около 15 тыс. польских военнопленных, была результатом развязанной войны против Польши двумя тоталитарными державами — нацистской Германией, напавшей на Польшу 1 сентября 1939 г., и Советским Союзом, который согласно союзническим обязательствам, закрепленным в пакте Молотова-Риббентропа, 17 сентября начал «освободительный поход» на земли Западной Украины и Западной Белоруссии.

Советские войска ударили в спину полякам, оказывавшим героическое сопротивление нацистам. Около 300 тыс. польских солдат и офицеров оказались на территории аннексированных областей в безвыходной ситуации. Почти 170 тыс. польских солдат либо вернулись домой, либо, надеясь продолжить борьбу с Германией, пересекли границы Литвы, Венгрии и Румынии, а уже оттуда отправились на запад.

В тему: Нож в спину: советское вторжение в Польшу

Но около 130 тыс. польских воинов сложили оружие. Планируя «освободительный поход», в ведомстве Л.Берии создали Управление по делам военнопленных (УДВ), которое возглавил старший майор госбезопасности Петр Сопруненко. Те, кто по мнению НКВД, представлял наибольшую опасность для советской власти, вскоре очутились на Лубянке или в лагерях.

Осенью 1939 г. были организованы три главных офицерских лагеря — Осташковский, Старобельский и Козельский, а также общие — Путивльский, Юхновский, Грязовецкий и в г. Южа. В общей сложности в СССР было около 130 лагерей для военнопленных (где держали не только поляков, но и украинцев, белорусов, чехов, словаков, даже немцев и финнов. — В.Д.).

В начале октября 1939 г., согласно директиве наркома НКВД Л.Берии, «военнопленных солдат — украинцев, белорусов и других национальностей, жителей Станиславского, Львовского, Тернопольского и Луцкого воеводств Западной Украины и Новогрудского, Виленского, Белостоцкого и Полесского воеводств Западной Белоруссии распустить по домам».

Но через 10 дней в Москве отдали другой приказ: «Из количества отпущенных из Западной Украины и Белоруссии отобрать хорошо одетых и физически здоровых 1700 человек и подготовить к отправке на работы в Кривой Рог эшелоном 16 октября. Охрану усилить».

Польские военнопленные

Тогда были организованы лагеря, приписанные к определенным предприятиям. Всего в них держали более 20 тыс. рядовых и младших командиров польской армии. 14 тыс. из них работали на строительстве стратегической шоссейной дороги Владимир-Волынский (в других документах Новоград-Волынский. — В.Д.) — Ровно — Дубно — Львов. А 10,3 тыс. — на рудниках Криворожья, шахтах Донбасса, предприятиях Запорожья.

История лагеря польских военнопленных в Кривом Роге до сих пор мало изучена. Узнать хотя бы о некоторых ее фактах мы можем из исследования известного российского историка Наталии Лебедевой.

Каковы же причины и обстоятельства того, что один из лагерей для военнопленных поляков появился именно в Кривом Роге?

Во-первых, это аресты 1937-го. Затем наступили времена, когда повсеместно в стране люди стали работать с оглядкой. «Это не был страх перед чем-то конкретным, — вспоминал впоследствии узник сталинских концлагерей известный кинодраматург Алексей Каплер, — а психологическое состояние, пронизавшее людей насквозь». Когда на территории СССР тысячи руководителей горных и металлургических производств, в частности таких, как первый талантливый директор Криворожского металлургического завода Яков Весник, оказались, в лучшем случае, за решеткой, люди почувствовали психологическое опустошение.

Во-вторых, последняя четверть 1939-го и первая половина 1940-го были обозначены в Кривом Роге крайне низким уровнем добычи руды. Металлургам отправляли такие мизерные партии доменного сырья, что они вынуждены были держать печи на «тихом ходу», «подкармливая» их буквально с колес. Экономический совет СССР, возглавляемый Анастасом Микояном, по всей вероятности, пытался исправить положение в главном железорудном бассейне страны — за счет вливания свежей рабочей силы (на начало 1940 г. в Криворожском лагере уже насчитывалось 6 742 военнопленных. — В.Д.). Хотя, по мнению историка и краеведа Татьяны Вороновой, эта попытка была обречена с самого начала. Рабским трудом необученных работников невозможно было поднять индустриальный гигант, каковым был Кривбасс.

НКВД официально передал пленных Наркомату черной металлургии (НКЧМ), возглавляемому тогда Иваном Тевосяном. За каждого узника Наркомчермет платил НКВД значительную сумму.

Хотя, как вспоминал в середине 1990-х почетный гражданин города Иван Фурт, работавший в молодости рядом с пленными в механических мастерских бывшего рудника им. Кагановича, единого лагеря в Кривом Роге не существовало. Пленные жили там, где и работали. На нынешнем руднике «ПАО «Евраз Сухая Балка» — наследнике рудника им. Кагановича, а позже и на руднике им. ХХ партсъезда — можно найти остатки барака польских пленных около здания рудоуправления.

В конце ноября 1939 г. начальник УДВ П.Сопруненко, понимая, что держать этих людей в неволе противоправно, предложил перевести пленных на положение вольнонаемных работников, закрепив их за рабочими местами, а солдат со строительства снять, заменив милицией. Начальник УДВ считал целесообразным «приступить к дифференциации» офицерского состава, чтобы «решать, какую категорию использовать». Нарком НКВД Л.Берия рекомендации Сопруненко отверг. И вообще приказал навести в лагерях «порядок» — исключить возможность бегства и обеспечить регулярный выход на работу. Однако и в январе 1940 г. в Криворожском лагере на работы выходила едва ли не половина «контингента».

Очевидно, нарком Тевосян, понимая всю непродуктивность подневольного труда, таки добился (во всемогущем ведомстве Л.Берии) права переводить пленных в вольнонаемных, работающих по договоренности. Их старались поощрить займами на строительство собственных домов, выдачей советских паспортов, присоединением к ним семей.

Что касается именно поляков из центральных воеводств, которых среди заключенных было всего 1 700 чел., то из Москвы поступило специальное разъяснение Сопруненко: дескать, выезд в Польшу осложнился, и поляки будут находиться в лагере еще долго, поэтому «их можно вербовать на постоянную работу так же, как украинцев и белорусов».

Таким образом, пленные в Кривом Роге работали кто как умел, надеясь, что вскоре их отправят домой. Профессиональные навыки новоиспеченных «горняков» равнялись нулю. Необученные люди не могли выдать и половину производственной нормы, а закрыть узкие места отстающих предприятий — и подавно. Правда, по подсчетам доктора исторических наук Валентины Парсадановой, 10–15% пленных все же выполняли норму.

Наверное, это касается квалифицированных металлистов, работавших на различных предприятиях города, в частности и в механических мастерских рудника им. Кагановича. Однако в отчетах эти люди названы «белорусами и украинцами, которые хотят закрепиться за своими предприятиями». Как отмечает Татьяна Воронова, военнопленные зарабатывали на шахтах до 40–50 руб. в день (часть из которых высчитывали за содержание). Они имели право отправлять денежные переводы родным (даже 20–30 руб. в день, оставшихся после всех отчислений, — тогда немалые деньги. — В.Д.).

Время шло, но об освобождении не было и речи. И хотя в Криворожском лагере не было таких опытных юристов, как, скажем, в Старобельском, где сразу подвели крепкую юридическую базу под «непонятные действия власти», со временем несоответствие этой задержки международным законам поняли и здесь. Вот как об этом пишет казахский историк Бауржан Жангуттин: «Писали отовсюду. Потому что, попав в плен, военнопленные не теряли свой особый менталитет.

Если, скажем, такое понятие как права человека в СССР было пустым звуком, то пленные понимали его иначе. Можете себе представить, чтобы в Советском Союзе военнопленные, считай заключенные, бастовали? В архивах зафиксирован факт, что „в Криворожском лагере продолжаются массовые уклонения военнопленных от работы. Из 6 927 пленных отказываются от работы до 2 тыс. чел.

Кроме того, не выходят на работу из-за отсутствия обуви и спецодежды 1 тыс. чел. На шахте им. Карла Либкнехта (сейчас шахта „Родина“. — В.Д.) содержатся 372 чел., абсолютное большинство военнопленных не выходят на работу“. Они требовали соблюдения своих прав, нормальных условий труда».

Были даже случаи бегства из лагерей. Положение большинства пленных оставалось сложным. Они не могли покинуть лагерь и работу. Многие из них не были обеспечены одеждой и обувью, а потому их не могли использовать в шахтах и рудниках. Из-за неуплаты предприятиями НКЧМ столовым за питание те отказывались кормить поляков. Среди военнопленных участились случаи производственного травматизма и отказов выходить на работу. Но каждый случай возмущения тщательно фиксировали. В лагере хватало агентов и информаторов.

В письме к Сталину от 5 марта 1940 г. Берия предложил расстрелять 14,7 тыс. чел. из трех лагерей (Осташковского, Козельского и Старобельского) и 11 тыс. — из тюрем Западной Украины и Белоруссии, на что получил добро.

Среди контингента трудовых лагерей стали выявлять офицеров, служивших в полиции, жандармерии, разведке, а также пограничников, осадников, подпадавших под решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. Их отправляли в Козельский, Старобельский и Осташковский лагеря. Как пишет профессор Наталия Лебедева, 5 апреля 1940 г. начальник УДВ П.Сопруненко отдал распоряжение начальнику лагеря «Дзержинскруда» Второву: срочно отправить в Осташковский лагерь 17 военнопленных — полицейских, тюремщиков, активных деятелей «антисоветских» политических партий и осадников.

Сохранилось обращение к советской власти, составленное в Марганецком отделении Криворожского лагеря и датированное апрелем 1940 г.: «Мы, поляки из занятых вами областей, — шла речь в письме, — обращаемся к вам с просьбой. Нам известно, что СССР, объявив нейтралитет и не участвуя в войне как нейтральное государство, обещал через три месяца нас освободить. Мы работали и ждали освобождения, но нас держат до сих пор, и мы не можем вернуться к своим семьям, которые остаются без средств к существованию. Мы не просим улучшить наше положение, но мы просим скорее отправить нас на родину». Была ли реакция на это письмо — неизвестно.

Вместе с 15 тыс. узников трех уже упомянутых спецлагерей в апреле-мае 1940 г. еще несколько десятков выявленных в лагерях НКЧМ офицеров и полицейских были расстреляны в Катыни, Калинине, под Харьковом, в Путивле и других местах. По последним данным, было уничтожено около 22 тыс. представителей польской элиты. Хотя и это еще не окончательная цифра, поскольку не все места погребения найдены.

Но на этом не заканчивается история Криворожского лагеря. После уничтожения польских офицеров и узников в тюрьмах сталинское руководство принялось ликвидировать лагеря НКЧМ с переведением военнопленных в систему ГУЛага. Интенсивная подготовка этого «мероприятия» продолжалась в течение всего марта — первой половины мая 1940 г.

По приказу НКВД была даже создана бригада для приема от НКЧМ лагерей военнопленных Криворожского бассейна. Возглавил ее начальник 1-го (оперативного) отдела УДВ НКВД УССР Тишков. Эта же бригада разработала план перемещения военнопленных из Криворожского лагеря и других лагерей НКЧМ. Всего планировалось сформировать шесть эшелонов (227 вагонов), которые отправлялись бы с интервалом в один день.

В первую очередь, должны были вывезти военнопленных — уроженцев территорий, отошедших к Германии и Литве, затем — жителей западных областей Украины и Белоруссии. Хотя наличие «лишних пленных», по сообщениям Тишкова, руководителей трестов и заводов, «сильно тормозило» производство, НКВД не дал согласия на их освобождение. Не освободили даже немощных инвалидов, которых решили доставить в одно из отделений лагеря в Ровно, где организовать для них «трудоиспользование». А тем временем почти все оставшиеся немцы и лица, за которых ходатайствовало немецкое посольство, были освобождены и переданы тогда еще союзникам.

После решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 10 мая 1940 г., касавшегося польских солдат и унтер-офицеров из бывших лагерей НКЧМ, заместитель наркома внутренних дел комдив В.Чернышов передал по прямому проводу руководителю бригады центрального аппарата НКВД Криворожского лагеря Г.Антонову: «Кроме 2 тыс. чел., отправленных на строительство НКВД № 1, всех остальных пленных, находящихся в отделениях „Дзержинскруда“, „Октябрьруда“, „Ленинруда“ и „Никополь-Марганец“, отправить на станцию Котлас, в подчинение „Севжелдорлага“...». Как пишет Наталия Лебедева, приказывалось также «обеспечить каждого военнопленного постельным бельем, парой нижнего белья и обувью. Весь хозяйственный инвентарь, а также продовольствие отправить вместе с эшелоном... Тяжелобольных в этап не включать».

Но пленные так и не получили ни белья, ни обуви. Руководство рудоуправлений давало своим служащим указания препятствовать вывозу пленными постельного белья. Вагонов для поляков и их конвоиров предоставили значительно меньше, чем требовалось.

Согласно архивным данным, накануне ликвидации в отделениях Криворожского лагеря находилось такое количество пленных: в «Дзержинскруде» — 2 965 чел., «Октябрьруде» — 1 134, «Ленинруде» — 1 402, в отделении «Никополь-Марганец» — 1 128. Часть пленных — уроженцев западных областей, лояльных к советской власти, отправили в Ровненский лагерь, где они строили аэродромы, дороги, возводили военные сооружения. Дальнейшая их судьба неизвестна. Скорее всего, их ликвидировали в начале войны, когда энкаведисты массово расстреливали узников в Западной Украине.

Основная группа «криворожцев» очутилась в т.н. Северном железнодорожном лагере («Севжелдорлаге»). Конвоиры уже от самого начала этапирования стали относиться к полякам как к преступникам, отбирали у них все личные вещи. Почему именно «Севжелдорлаг»? Строительство Северо-Печорской железнодорожной магистрали Котлас-Воркута, длина которой составляла 1191 км, имело целью соединить этот регион с европейской частью страны, чтобы дать еще больший толчок развитию угольного бассейна.

Для обеспечения строительства железной дороги необходим был приток свежей и дармовой рабочей силы. Пленных распределили по отделениям «Севжелдорлага», расположенным вдоль будущей Северо-Печорской магистрали. К ним здесь относились хуже, чем к уголовным преступникам. В ноябре 1940 г., когда начались суровые северные морозы, почти половина пленных все еще жили в землянках. Вот что докладывал руководству младший лейтенант госбезопасности Романов: «Все помещения к зиме не подготовлены. Нары из кругляка. Матрасов, подушек, даже соломы нет. Больные лежат в палатках на нарах из того же кругляка».

Соседство с уголовными преступниками приводило к кражам, дракам. Работали по 10–12 часов, проваливаясь в снег на полтора метра, часто не имея другой, чем чуни из коры, обуви. Людям по нескольку дней не выдавали хлеба, а что уж говорить о мясе, жирах, овощах. До конца 1940 г. умерли 109 пленных, за первое полугодие 1941-го — еще 70. Были попытки бегства, но большинство беглецов ловили, осуждали и отправляли в самые отдаленные участки «Севжелдорлага», откуда уже никто не возвращался. За малейшую непокорность людей судили как за «антисоветскую деятельность», и тогда уже отношение к ним было как к преступникам, с которыми можно делать все что угодно.

И все-таки группе поляков, этапированных из Криворожья на север, удалось вырваться из ГУЛАГа. С началом войны между эмигрантским правительством Польши и Москвой возобновились дипломатические отношения — было подписано соглашение о формировании польской армии на территории СССР. Лишь в конце июня — начале июля 1941 г. польских солдат перевели в лагерь в г. Южа, а оттуда — уже амнистированных — в сентябре 1941 г. отправили в Бузулук, Татищево и Тоцк для формирования армии под командованием Владислава Андерса, бывшего узника Старобельского лагеря. Польская армия покинула СССР, отправившись весной-летом 1942 г. на Ближний Восток.

Такова на сегодняшний день еще одна страница истории сталинских репрессий против граждан Польши на территории УССР.

А нам важно помнить, что в 1940-х жертвами красного террора на территории Украины были не только поляки, но и украинцы. Катынская трагедия — общая трагедия поляков, украинцев и белорусов. Лишь поняв это, мы сможем осознать горе наших соседей-поляков, сравнивая его с масштабами страданий, через которые прошли украинцы. И этому весьма поспособствовали бы мемориальные мероприятия в Украине, посвященные 75-й годовщине Катынской трагедии.

—

Владимир Думанский, опубликовано в издании  Zn.ua

В тему:

• Станислав Свяневич: последний свидетель Катыни
• Станислав Свяневич: последний свидетель Катыни. Окончание
• Катынь-Хатынь. К годовщине начала Второй мировой войны
• СССР — государство-преступник. НКВД — преступная организация. Россия покрывает палачей
• Памяти Леха Качиньского