Возвращение

Версия для печати

25 лет назад украинская земля приняла Алексея Тихого, Юрия Литвина и Василия Стуса. Олекса Тихий был приговорен в общей сложности ка 22 годам — отсидел 14. Юрий Литвин прожил всего 49 лет, а осужден был на 43, отбыл 22. Василий Стус из своих сорока семи с половиной лет был рабом 12, а осужден был на 23. За что? За Правду.

Летом 1989 года в среде недавно освобожденных политзаключенных и семей Олексы Тихого, Юрия Литвина и Василия Стуса (погибших в неволе правозащитников) возникла мысль перевезти их останки на родину, в Киев, чтобы должным образом похоронить. Мы предполагали, что это станет знаковым событием, как в свое время перезахоронения Тараса Шевченко в Каневе 22 мая 1861 года или похороны Леси Украинский в 1913 году (ее привезли из Грузии).

Но не предполагали, что событие будет настолько грандиозным. Тогда многие почувствовали себя гражданами Украины и обратились к национальной жизни. Этот похороны стали вехой, приблизившей обретение независимости. Если мы что-нибудь и сделали хорошего в своей жизни — это вот дело. Это была тяжелая физически и психологически работа.

Ключи от камеры

За 25 лет я не раз писал и сотням различных аудиторий рассказывал об этом событии, но вырастают новые люди, которым тоже стоит об этом знать. Теперь легче: есть прекрасный фильм Станислава Чернилевского о Василие Стусе «Просвітлої дороги свічка чорна», снятый 1989-1992 годах на киностудии «Галфильм». Он становится все более ценным, потому что некоторые люди, которые в нем свидетельствуют, уже отошли в теплые края вслед за Василием, Алексеем и Юрием.

Итак, в 1989 году семьи погибших затеяли длительные переговоры с властью, чтобы процедура прошла по закону. Общественность собирала деньги. В конце лета 1989 года обозначились конкретные сроки: 3 — 4 сентября. Это дни смерти Василия Стуса (1985) и Юрия Литвина (1984); Олекса Тихий умер 5 или 6 мая 1984 года.

Это была незабываемая поездка... Через несколько дней после возвращения с Урала, 9 сентября, я попросил своего недавнего сокамерника Михаила Горыня, который председательствовал на второй день на Учредительном съезде Народного Руха Украины за перестройку, чтобы вне очереди выпустил меня на трибуну, где я сообщил: «Вот, добрые люди, в руках у меня ключи от тюремных камер, из которых политзаключенных, в том числе и меня, вывезли менее двух лет назад.

Это ключи от камер так называемого «учреждения ВС-389/36» в селе Кучино Чусовского района Пермской области — колонии особого режима для «особо опасных государственных преступников», как присутствующие здесь, на съезде, Михаил Горынь, Левко Лукьяненко, Николай Горбаль, Иван Сокульский, Иван Кандыба и я... Это ключи от камер того самого «учреждения», где были доведены до смерти известные правозащитники, члены Украинской общественной группы содействия выполнению хельсинкских соглашений Олекса Тихий, Юрий Литвин и Валерий Марченко, умерших по тюремных больницах в 1984 году.

Этот ключ номер три, возможно, от карцера № 3, в котором умер вследствие голодовки и от холода выдающийся поэт современной Украины Василий Стус. Я не похитил эти ключи. Я подобрал их 1 сентября в одной из камер заброшенной и полуразрушенной, до боли родной тюрьмы. Будем надеяться, что никогда эти ключи уже не будут позвякивать в руках надзирателей. Их место в музее.

Согласно «самым гуманными в мире» советским законам, останки умершего узника не отдают семье для захоронения на родине, пока не истечет срок заключения. Итак, кто из заключенных выжил — тот уже дома, а кто умер — тот и поныне под арестом. Олекса Тихий — на кладбище «Северное» в Перми, Юрий Литвин и Василий Стус — в селе Борисово, возле Кучино, под столбиками с номерами 7 и 9...

Вирус КГБ

Я рассказал тогда, что семьи Стуса, Литвина и Тихого, при поддержке общества «Мемориал», Всеукраинского общества репрессированных, УГС и НРУ, добились, наконец, разрешения перевезти прах в Киев и перезахоронить на Лесном кладбище. Похороны должны были быть 3 сентября, за день до годовщины смерти Литвина и Стуса.

Мы купили билеты на самолет, заказали цинковые гробы. Но за три дня до выезда поступила телеграмма от начальника отдела коммунального хозяйства Чусовского района Казанцева, что перезахоронение запрещено «в связи с ухудшением санитарно-эпидемической обстановки в районе». Все же на Урал выехала съемочная группа новосозданной киностудии «Галфильм» во главе с режиссером Станиславом Чернилевским.

Из разговоров с главным врачом санэпидслужбы района Дивдиным и заместителем завотделом коммунхоза райисполкома Мусихиным стало ясно, что решение о запрете перезахоронения было принято после звонков из Киева, из Кучино и из Перми. «В 1985 году Стуса похоронили за несколько часов до приезда жены и сына и не позволили перевезти его тело в Украину, — напомнил я собранию. — Тогда тоже ссылались на неблагоприятную санэпидемобстановку. Итак, эпидемия есть. Это — чума. Это — антиукраинская чума, вирусоносители которой сидят в КГБ и в ЦК КПУ».

В резолюции съезда я предложил записать следующее: «Требуем вернуть украинской земле бренные останки украинских патриотов, которыми усеяны просторы России, в том числе Тихого, Литвина и Стуса; требуем полной реабилитации всех узников совести 60-х — 80-х годов, что не может обойтись без публичного осуждения виновников репрессий; требуем открыть сейфы КГБ и добыть оттуда произведения наших художников, в частности, Юрия Литвина, Олексы Тихого и Василия Стуса, с целью их опубликования».

В зале поднялась буря аплодисментов. Меня обступили журналисты, фотографировали эти ключи... Был там и секретарь ЦК КПУ по идеологии Леонид Кравчук. Я видел, как к нему подошла одна женщина и пригвоздила к пиджаку значок — тогда нам в Литве сделали самую первую партию таких простеньких сине-желтых флажков. Хитрый лис посмотрел на значок сверху вниз, сбросил пиджак и повесил его на кресло.

В тему: Десять отважных. Все основатели Украинской Хельсинской группы

Рядом — могила начальника

Незадолго до нашей поездки я получил от бывшего сокамерника Марта Никлуса из Эстонии его очерк «Экскурсия в прошлое» — о посещении Кучино в сентябре 1988 года. Март, в частности, пишет, что брат нашего начальника особого отделения майора Долматова, Степан Александрович, был похоронен в соседнем селе Борисово, в нескольких шагах от могилы Стуса и других политзаключенных, а сам Долматов заболел раком и уехал в Москву лечиться. Его предшественник, майор Журавков, умер дней через десять после Стуса и похоронен в Перми.

В углу кладбища в Борисово мы нашли под столбиком № 7 захоронения Юрия Литвина, под № 8 — Ишхана Мкртчяна, под № 9 — Василия Стуса... Я нашел могилу не только брата, но и самого нашего начальника Долматова. Увидел под забором сравнительно свежие венки с надписями: «Дорогому Александру Григорьевичу от сотрудников учреждения ВС-389/37».

Я не знал имени и отчество Долматова, но понял, что это он, и стал искать могилу. Вмурованная в памятник фотография не оставляла сомнения. И надпись: «Долматов Александр Григорьевич. 24. ІІ 1946 — 4. ІV 1989». Царство ему небесное. Бог ему судья. И Журавкову. Много они забрали с собой тайн. Пусть бы жили и рассказали о своих преступлениях. Но, видимо, неспроста они умерли совсем не старыми...

В тему: Виктор Медведчук: во власть — по костям. Агент «Соколовский»

Группа из Киева

Под давлением общественности перевозка тел, наконец, была разрешена. Вернувшись с Урала, я 22 ноября написал заметку для прессы: «Вечером 15 ноября 1989 года из Киева в Пермь вылетела самолетом экспедиция, чтобы перевезти на родину бренные останки украинских патриотов Олексы Тихого, Юрия Литвина и Василия Стуса, замученных в „лагере смерти“ ВС-389/36, что в селе Кучино Чусовского района.

В группу входили сын Стуса — Дмитрий, сын Тихого — Владимир, заместитель председателя Всеукраинского общества репрессированных, член Украинского Хельсинского союза Василий Ґурдзан, который представлял интересы матери Литвина, режиссер киностудии „Галфильм“ Станислав Чернилевский, операторы Богдан Подгорный и Валерий Павлов, звукооператор Сергей Вачи, литератор и бард Олег Покальчук и бывший узник Кучино, председатель Житомирского филиала УГС Василий Овсиенко.

Из Москвы приехал второй сын Тихого — Николай. Директор фильма „Василий Стус. Терновая дорога“ поэт Владимир Шовкошитный выехал на Урал еще 7 ноября, имея письма к местным властям от Союза писателей Украины и СП СССР, от Союза кинематографистов Украины, от его председателя, народного депутата СССР Михаила Беликова...»

На время приезда основной группы гробы и деревянные ящики для их транспортировки изготовлены не были — мастерам какие-то подполковник и капитан милиции «посоветовали» не спешить...

Владимиру Шовкошитному перед тем пришлось обойти множество учреждений, в том числе райотдел КГБ, возглавляемый Владимиром Ченцовым, который сказал, что его ведомство не препятствует. На самом деле делалось все, чтобы группа не успела на обратный рейс и не вернулась в субботу, так как на воскресенье, 19 ноября, в Киеве должны были собраться люди.

Помогали нам пермский журналист, поэт Юрий Беликов, редактор газеты «Чусовский рабочий» Юрий Одесских, директор Чусовской типографии Александр Михайлов, журналисты Николай Гусев и Марина Черных. Именно типография предоставила нам свой ​​автобус, грузовик и инструмент, потому что у государства (у коммунхоза) мы смогли взять только несколько кирок и лопат. Водитель грузовика из типографии Валерий Сидоров всю ночь на 17-е провел в машине, чтобы с ней ничего не случилось, и на следующую ночь не спал вовсе. Но это не помогло...

«Надругательство над могилами»

Основная группа, передремав в пермском отеле на матрасах, брошенных на пол (потому что мест не было), приехала за 4 утра электричкой в Чусово, обошла все необходимые учреждения. Под вечер обнаружили, что не взяли справок о смерти Тихого, Литвина, Стуса — поэтому нам не отдают гробы.

Пришлось мне ехать обратно в Пермь. 17-го утром группа отправилась автобусом местной типографии в село Борисово, где было кладбище. Чернилевскому, Дмитрию Стусу и Гурдзанову с операторами пришлось, завезя инструмент на кладбище, возвращаться в Чусово, где после долгих проволочек им разрешили выкапывать могилы, но не поднимать гробы, пока не будут привезены цинковые.

Такие же переговоры велись и на кладбище с участковым милиционером и каким-то оперуполномоченным. Около 12 часов мы заявили, что начинаем копать самовольно, принимая всю ответственность за последствия на себя. Речь же шла о «надругательстве над могилами»...

Снег чуть присыпал землю. Грунт замерз сантиметров на десять. Гроб Стуса оказался на глубине в пределах примерно 100 — 140 см в сухой глине. До него докопались раньше. Литвинова — на глубине 150 — 180 см, в мокрой глине, приходилось вычерпывать воду из ямы... Смеркалось.

Мы были должны провести освещение от ближайшей избы, за что хозяева (Нина и Сергей Жеребцов) плату не взяли. Еще до темноты затянули мы под гробы веревки, сдвинули их с места. А цинковых гробов все нет. Чернилевский с оператором должен был еще раз ездить в Чусово на переговоры, откуда привез невнятную, но тревожную весть, что с нашей машиной, которая должна была везти цинковые гробы из Перми, что-то в дороге произошло. Однако мы работу не прекращали..ю

Победа Киева

Наконец, около 19 часов приезжает машина с гробами. Нам легче на душе, а власть обидно удивлена. Шовкошитный рассказывает, что с трудом удалось уговорить мастеров в Перми, чтобы закончили хотя бы два гроба, которые были начаты, и деревянные ящики к ним. Все это с доплатой, конечно. Братья Тихие пошли на какой-то завод, где им обещали дать мастера и материал.

Из Перми грузовик отправился утром, но на выезде из города его остановила автоинспекция. Конечно, люфт руля оказался слишком большим, ехать было нельзя. Водитель и Шовкошитный пошли к будке ГАИ договариваться, но им там объявили, что есть подозрение, что они... сбили мальчика. Надо ехать в райотдел милиции, что на противоположном конце города.

Но когда водитель Сидоров и Шовкошитный вышли из будки ГАИ, то с ужасом увидели, что их машина оседает на правые колеса (впоследствии в каждом колесе обнаружили по две одинаковые пробоины, причем все сбоку). Было одно запасное колесо, его поставили спереди, пробитые — на задний мост в середину, а целые — по бокам.

Поехали в райотдел. Только в 14 часов по местному времени (в 12 по московскому) их отпустили, извинившись. Впоследствии выяснилось, что именно в это время киевский горисполком под давлением общественности принял решение о перезахоронении на Байковом, а не на Лесном кладбище. Итак, был объявлен «отбой» задержанию...

Первым около 19 часов подняли гроб Стуса. Сняли крышку. Все было черным: лицо, зэковская одежда, подушка под головой, стружки в гробу. Тело нетленное, засохшее. Дмитрий посмотрел и сказал: «Это папа». Стянул шапочку с головы, закрыл ею свое лицо и сокрушенно отвернулся...

Положили под голову «пропускную» от церкви, крестик, накрыли тело покрывалом, поставили возле рук незажженную свечу, помолились, попрощались и закрыли гроб крышкой. Литвинова могила гбыла лубже. Когда подняли гроб — из нее полилась вода (и сейчас слышу это журчание). Сняли крышку — тело покрыто саваном. Мама, Надежда Антоновна Парубченко, была на похоронах 8 сентября 198 года4, то говорила, что ей даже позволили переодеть сына в гражданскую одежду. Переложили тело в цинковый гроб так же с помощью двух кусков ткани, поставили свечи, помолились и закрыли гроб крышкой...

Свечи на кладбище

Опустили в ямы пустые гробы. Засыпали, сделали холмики, поправили могилу Ишхана Мкртчяна, что между могилами Стуса и Литвинова. Оторвали со столбцов жестяные номера 7 и 9. Поставили свечи на все одиннадцать могил заключенных, две из которых опустели, и покинули кладбище (в октябре 2000 года на конференции в Кучино я узнал от Давида Алавердяна, что армяне во главе с его тестем , бывшим Кучинским узником Ашотом Навасардяном, забрали останки Ишхана Мкртчяна еще в феврале 1989 года, никого не спрашивая! И провезли через всю Империю зла в родную Армению. Давид показал видеофильм об этом: вьюга, а они копают...).

Грузовик с гробами и деревянными ящиками отъехал сразу, где-то около 21 часов. С ними поехали жестянщики и Шовкошитный — в гараж типографии, где жестянщики запаяли гробы, положили их в ящики, а директор типографии Михайлов ночью обил ящики проволокой по канту, чтобы их приняли в самолет как багаж.

18 ноября мы приехали в Пермь, а Тихих — нет. Сообщаем об этом в Киев. Там ничего не знают. Наконец, за 20 минут до начала регистрации пассажиров самолета они приехали. Измученные, тянут мраморную плиту с отцовского надгробия. Слава Богу...

Владимир и Николай рассказывают, что с большим трудом им удалось 17-го добиться разрешения на эксгумацию тела отца на кладбище «Северное» в Перми, и на изготовление гроба и ящика. Но мастер, который должен был их делать, не появился. Кто-то сказал, что его избили.

Утром 18-го братья пришли в мастерскую, вскрыли двери и принялись за работу сами. Только в конце пришел помощник гробовщика Игорь и помог им. Поспешили на кладбище. Пришлось еще раз пренебрегать обычаем — вместе с могильщиком разбили памятник, выкопали и переложили останки отца в цинковый гроб, помчались обратно в мастерскую, где Игорь его запаял, — и сюда...

За Слово Истины

Вылетели из Перми в 20 часов (по московскому — в 18), прибыли в Борисполь в 20.30. Драгоценный багаж выдали нам через час — его ждали около тысячи душ...

Выехала машина с опущенными бортами, на ней гроб. Взлетела вдова Валентина и упала на гроб мужа. Михаил Горынь сказал слово о мучениках, поблагодарил нас поименно за тяжкий труд. Хоругви, свечи, молебен, высокие голоса отчаянно бьются в ночное небо, грохочут самолеты. Высокая печальная торжественность. А мы, забытые, ищем машину, чтобы завезти свою аппаратуру в Киев, грузим ее — тем временем эскорт уехал.

В Свято-Покровскую церковь на Подоле я приехал на следующий день, 19 ноября, утром. Многолюдье. Это та самая церковь, в которой на Покров в 1984 году отпевали Валерия Марченко... Вынесли из церкви гробы, поклонились трижды Божьему храму (Ирина Калинец впоследствии вспоминала: священник, заглядывая ей в глаза, сказал: «Надо обнести вокруг церкви. А может, они будут канонизированы...»).

Похороны описаны в прессе и без меня. Скажу лишь, что и я протиснулся к микрофону и коротко — нельзя было медлить с похоронами до заката — напомнил, что мы хороним сегодня трех «особо опасных государственных преступников — особо опасных рецидивистов». Олекса Тихий был приговорен в общей сложности ка 22 годам — отсидел 14. Юрий Литвин прожил всего 49 лет, а осужден был на 43, отбыл 22. Василий Стус из своих сорока семи с половиной лет был рабом 12, а осужден был на 23. За что? За слово Истины...

—

Василий Овсиенко, лауреат Премии имени Василия Стуса; опубликовано на сайте газеты Украина молодая

Перевод: Аргумент

В тему:

• Издевались при жизни, глумятся после смерти. Чиновникам не нужен музей «шестидесятников»
• 75 лет тому назад НКВДисты расстреляли элиту украинской нации
• Эту дату не отмечает власть: День украинского политзаключенного
• «Анатомия протеста»: анатомия чекистской пропаганды
• Евгений Сверстюк — об агентуре в политике, фальшивых священниках и люстрации
• Как ломали диссидентов в 70-х и как «давят» инакомыслящих в России сегодня