Украинские коллаборационисты. Штрихи к портрету: мотивы, зарплаты, условия службы

Версия для печати

Иногда складывались даже такие ситуации, что количество добровольцев в немецких формированиях в несколько раз превышало потребность в них. Например, весной 1943 г. в 109-й шуцбатальон, базирующийся в Виннице, можно было попасть только за взятку его украинским офицерам в размере до 1100 руб. 

(Окончание, начало читайте здесь).

...То есть у военнопленных выбора, как такового, не было совсем, ведь перед ними, в основном, стояли два варианта - жизнь на службе нацистов или муки и смерть в лагерях.

Первые добровольные помощники (хиви), которых оставляли для хозяйственных работ при фронтовых частях германской армии, не получали никакой платы. Установленного пайка тоже не было, продовольствие и табак приносили из кухни солдаты, предназначенные присматривать за «помощниками», по остаточному принципу.

К концу 1941 г., с увеличением массы добровольцев и с созданием первых охранных команд из военнопленных, вооруженные хиви начали получать определенную плату, обычно от 13 до 17 рейхсмарок. Им присвоили своеобразные звание, вроде «стрелок (хиви)» (Schutze (Hiwi)). В первой половине 1942 г. плату начали увеличивать до 18-24 марок, а продуктовый паек сравняли с пайком немецкого солдата.

Наконец, согласно серии приказов Верховного командования Вермахта и командования отдельных соединений Вермахта, на середине 1942 г. схема обеспечения хиви стабилизировалась в виде трех категорий оплаты (приложение 6 к приказу Главнокомандования сухопутных войск (ОКХ) № 8000/42). Первую категорию составляла большая часть «добровольных помощников», которые получали 30 рейхсмарок в месяц. Плату в основном выдавали оккупационными рублями, т.е. обычный хиви получал 375 руб.

Вторую и третью категорию составляли добровольцы, прослужившие, соответственно, полгода и год. Их зарплата составляла 36 рейхсмарок (450 руб) для второй и 42 райхсмарки (525 руб) для третьей категорий. Едой хиви обеспечивались наравне с немецкими солдатами и ели из одной кухни 6. Здесь стоит отметить, что армейские интендантские службы насчитывали деньги по более реальным отношением райхсмарки к рублю, то есть 1/12,5, тогда как официальный курс оккупационной валюты был установлен на уровне 1 райхсмарка/10 руб.

Выдача мыла и служебной одежды была необязательной, на усмотрение командиров частей. Это обусловило крайне неоднородный вид волонтеров, которые по этому же приказу составляли до 10% всей немецкой армии на Востоке.

Непременной деталью оставалась только белая повязка на левом рукаве с надписью «На службе германского вермахта». Для украинских добровольцев во фронтовых соединениях иногда допускалось ношение сине-желтых повязок, тогда как командование тыловых частей, которое непосредственно сталкивалось с украинским подпольным и повстанческим движением, запретило это еще в октябре 1941 г. Льгот для семей хиви не было. Только с 1 июня 1943 украинцы, как воины Восточных войск, получили такое же материальное обеспечение семей, как и немецкие солдаты.

Несколько иной была ситуация с солдатами вспомогательной охраны (хиви) в составе охранных дивизий, полков и батальонов. Об их наборе было объявлено еще в первые месяцы вторжения, но после резкого сопротивления фюрера самой идее вооруженных славян в официальных приказах их просто не вспоминали.

Тем временем охранные дивизии и батальоны ландвера, осуществлявшие оккупационные функции на территории РКУ (“Рейсхкомиссариат Украина” - “А”), начали испытывать нехватку личного состава уже в начале 1942 г. Тот ресурс резервистов старшего возраста и молодежи, непригодной к фронтовой службы, который должен был пополнить имеющиеся охранные части и соединения, был применен для формирования новых. Зато командиры частей массово набирали добровольцев из местного населения, численность которых все увеличивалось.

В Киеве было создано четыре школы хиви-манов (в старых казармах на Брест-Литовском шоссе, на Подоле, Печерске, в Святошине), и еще одну для нужд охраны аэродромов (в Борисполе). Каждая школа выпускала от трехсот до тысячи охранников на месяц, обученных основам караульной службы и пользованию советского и немецкого оружия. Хиви-манов набирали путем прямой мобилизации населения или переформирования самосозданных подразделений.

Принцип добровольности сохранялся нехитрым способом - перед принятием присяги воинов спрашивали, согласны ли они служить в немецкой армии. Обычно несогласных не было, поскольку условия службы в хиви были лучше, чем не в хиви и, тем более, чем у гастарбайтеров. Отказ означал для пленных возвращение в лагерь, а для гражданских - принудительные работы. Нередко те, кто отказывался от службы, все-таки попадали в войска через полгода-год работы в немецких вспомогательных службах.

В отличие от хиви, охранников одевали в старую униформу Вермахта без знаков различия и ставили на равные условия обеспечения с немецкими солдатами. Размер заработной платы колебался в пределах 24-30 марок. Дневной продовольственный паек состоял из 600-700 г хлеба, 100 г мяса, 0,5 кг картофеля, 200 г круп, 50 г масла, 30 г сахара, 100 г водки и 4 сигарет. В отличие от хиви, охранники имели право на отпуск и служили в основном недалеко от родных мест. В качестве удостоверения хиви-маны в составе охранных частей имели своеобразные «приказные книжки» (Kennbuch), а охранники лагерей военнопленных - простые картонные удостоверения личности (Аusweis).

Лучше всего была разработана система обеспечения работников шуцманшафт, как индивидуальной службы, так и закрытых соединений. Служащих местной полиции набирали сначала на добровольных началах, а позже под давлением возможной отправки в Германию. Однако те, кто не хотел служить оккупантам, могли легально уйти со службы под предлогом болезни, изменения места жительства или декларирования своего участия в комсомоле или партии.

Большинство же солдат шуцбатальонов, кроме военнопленных и настоящих добровольцев, набирали следующим образом. По селам мобилизовали молодежь для работы в Германии. В конце 1941 - начале 1942 г. эта перспектива никого не пугала, мало того, находилось немало желающих поехать «на заработки». Но с поступлением первых известий о реальных условиях труда из-за нелегального переписки и тех, кому удавалось вернуться, количество добровольцев упало до нуля. Поэтому с весны 1942 г. отправка в Германию стала принудительной и нередко применялась как наказание.

В управлениях труда (Arbeitsamt), крупнейшее из которых было в Киеве возле Сенного рынка, проводился медосмотр, по результатам которого мужчин делили на две категории. Тем, кто попал в первую категорию, предлагали вступать в «немецкую армию» в Украине и обещали спокойную охранную службу с высокой зарплатой и льготами. Так насильно мобилизованные превращались в добровольцев.

Хотя применение к рекрутам непосредственного принуждения и шантажа было, скорее, редкостью, оно тоже имело место. Так, 28 февраля 1942 г. в Киеве, при переформировании украинских куреней в батальон шума (впоследствии развернутого в 115-й и 118-й), националистам и военнопленным, из которых он состоял, было предложено подписать контракт на два года службы. Из 250 мужчин отказались десять, которых в тот же день арестовали и отправили в Дарницкий концлагерь.

Первые указания относительно содержания служащих шуцманшафт поступили в приказе РФСС от 6 ноября 1941 г. и уточнялись в течение года. Согласно этому приказу, рядовой женатый шуцман получал 80 пфеннигов в день, унтер-офицер - 1,10 райхсмарки, старший - 1,30 райхсмарки, командир взвода - 1,50 райхсмарки, командир роты - 2,30 райхсмарки, командир батальона - 3,30 райхсмарки. Женатые солдаты в тех же званиях получали, соответственно, 1,80, 2,10, 2,80, 3,00, 3,80, 4,80 марки.

Зарплату выплачивали подекадно, причем шуцманы индивидуальной службы получали ее в соответствии с количеством выходов на работу. Солдаты шуцбатальонов, у которых выбора в этом вопросе не было, получали в результате 24/54 райхсмарки в месяц. Плату выплачивали или райхсмарками, или, чаще, оккупационными рублями по официальному курсу. Кроме того, им предоставляли трехразовое питание, качество которого отличалась в зависимости от обстоятельств.

Лучше обеспечивались части, принимавшие участие в боевых действиях, - к их рациону добавляли водку и шоколад. Для семей тоже выдавали продуктовый паек раз в неделю. Когда поставки продуктов были невозможны по тем или иным причинам (рейды, пребывания на удаленных постах, командировки и т.д.), шуцманам дополнительно выдавали по 60 пфеннигов в день. Только в 1944 г., в период поражений немецких войск по всему фронту, система снабжения нарушилась, и командование пошло на беспрецедентный шаг - шуцманов прекратили наказывать за мародерство, то есть они получили возможность самообеспечения.

Солдаты шуцбатальонов содержались на казарменном положении как армейские части. Служащие сельской или городской полиции, в основном местные жители, проживали дома, казармы обеспечивались только для неместных или лишенных жилья.

В Киеве шуцманам индивидуальной службы, а на первых порах и солдатам шуцбатальонов, позволяли снимать жилье, половину стоимости которого оплачивала городская управа. Двухкомнатная квартира недалеко от центра стоила тогда около 50 рейхсмарок/мес [если возьмем за основу расчетов тогдашние и нынешние цены на картофель и хлеб, то это, вроде бы как, и не много - 40-50 грн, но на тогдашние реалии это почти 7 месячных пенсий или 2 месячные зарплаты низового работника немецкого учреждения - Joanerges].

В мае 1942 г., в связи с увеличением численности шуцманшафт, а в частности шуцбатальонов, были введены дополнительные чины: унтер-капрала, вицефельдфебеля, старшего командира взвода. Ими становились более доверенные шуцманы, унтер-офицеры и младшие командиры, которым выдавали более высокую, соответствующую новыми чинам, зарплату.

Что важно, для украинских шуцманов не было предусмотрено должности начальника штаба батальона или начальника связи - эти функции были оставлены за немцами. В результате, например, украинский начальник штаба 118-го шуцбатальона получал 39 марок и выполнял роль завхоза, тогда как немецкий - 200 марок и планировал операции.

С начала 1943 г., с нарастанием интенсивности партизанской войны, зарплату рядового солдата шуцбатальона подняли до 37 марок, пропорционально увеличив ставки и для высших чинов. Как и раньше, женатые шуцманы получали деньги на содержание семьи: дополнительно от 145% платы для рядового до 45% для командира батальона.

Важным материальным и психологическим стимулом для солдат закрытых частей шума было социальное обеспечение семей шуцманов, погибших или пострадавших на службе. Этот момент был обусловлен еще в приложении к приказу РФСС от 6 ноября 1941 Согласно ему, семья убитого холостого шуцмана получала от 40 рейхсмарок (если ему было меньше 35 лет) до 55 рейхсмарок (если ему было больше 35 лет) ежемесячно. Для женатых эта ставка росла до 70 рейхсмарок при отсутствии детей или до 80 рейхсмарок при их наличии.

Кроме того, выплачивались надбавки на членов семьи: 48 рейхсмарок вдове и по 9,60 райхсмарки на каждого ребенка ежемесячно. Сироты получали по 16 рейхсмарок (плюс указанные 80 рейхсмарок) в месяц. Сумма выплат возрастала соответственно чину шуцмана, т.е. за убитого командира батальона семья получала 160 рейхсмарок, плюс вдвое большую, чем для рядового, надбавку для вдовы и детей.

В случае получения увечья на службе, выплаты первые три месяца осуществлялись в размере последней зарплаты пострадавшего, а затем уменьшались соответственно уровню снижения работоспособности. За это время пострадавшего бесплатно лечили, после чего обеспечивали обучение профессии, которой он мог бы заниматься с физическими недостатками (часовщика, сапожника, портного и т.д.). При необходимости шуцманам бесплатно изготавливали протезы утраченных конечностей.

А главное, семья шуцмана полностью освобождалась от налогов, продуктовых поборов, трудовых повинностей и лишалась угрозы быть высланной в Германию или попасть в группу заложников на случай диверсии партизан или подпольщиков. В комплексе эти обстоятельства давали такой эффект, что как военнопленные в лагерях, так и мобилизованная на работу молодежь считали прекрасным выходом из кризисной ситуации, в которую попали, возможность уйти на службу в немецкую армию или шуцманшафт.

Вербовка добровольцев среди этих двух категорий непременно давала результаты вплоть до конца войны. Никаких идеалистических побуждений или желания отомстить советской власти или евреям здесь обычно не было. Преобладали сугубо материальные и карьерные факторы или простейшая стратегия выживания - движение в направлении наименьшего сопротивления. К тому же условия службы в немецких вооруженных силах, особенно с середины 1943 г., были гораздо комфортнее, чем служба в Красной армии, что при неопределенном исходе войны побудило граждан СССР к совсем не патриотическим решениям.

Иногда складывались даже такие ситуации, что количество добровольцев в немецких формированиях в несколько раз превышало потребность в них. Например, весной 1943 г. в 109-й шуцбатальон, базирующийся в Виннице, можно было попасть только за взятку его украинским офицерам в размере до 1100 руб. А после возвращения немецких войск в Харьков в феврале 1943 г. несколько сотен молодых харьковчан добровольно вызвались служить в Украинском освободительном войске после репрессий против населения, которые успели совершить советские карательные органы за короткое время своего пребывания в городе.

Все добровольцы присягали на верность Адольфу Гитлеру в той или иной форме. Иногда церемонию присяги заменяли простой подпиской, но в любом случае в юридическом плане доброволец подпадал под законы того рода войск, в которые попадал, а его побег расценивался как дезертирство.

Воины шуцбатальонов, по предварительному замыслу, при вступлении в части должны были подписывать контракт на службу в течение одного года с принятием присяги Гитлеру. Контракты на год службы подписали первые украинские батальоны № 1 (впоследствии 41), 2 (впоследствии 42) и 201. Однако уже зимой 1941 г. стало ясно, что война затягивается, и временные местные формирования нужны и дальше, потому воинам как имеющихся батальонов, так и вновь создаваемых с февраля 1942 г. были предложены контракты на два года с испытательным сроком в 4 недели. А вскоре и этот срок стал недостаточным, поэтому со 2 ноября 1942 г., согласно распоряжению командования полиции охраны порядка (ОРПО), воины шуцбатальонов подписывали обязательства на несение службы в течение неопределенного времени, безо всякого испытания (приказ № 705/42).

[...] Нам удалось проследить судьбы двух таких частей, действовавших в подчинении двух основных административных структур в Украине - гражданской администрации РКУ и тылового командования группы армий «Юг».

Первая из них - 108-й шуцбатальон из Житомира. Его начали формировать в сентябре - октябре 1941 г. как украинский курень при поддержке местных функционеров ОУН. В феврале 1942 г. контроль над ним взяло окружное командование немецкой полиции охраны порядка, за счет военнопленных личный состав был доведен до 500 человек (4 роты), воины получили литовскую униформу и установленные РФСС зарплату и льготы. Шефом батальона стал гауптман Новак, украинский командиром - капитан Красной армии Мирный.

Батальон создавали прежде всего для несения караульной службы, но в июне 1942 г. его почему-то использовали для расстрелов еврейского населения в ряде районов Ровенщины. Обычно в таких операциях нацисты задействовали подразделения шуцманшафт индивидуальной службы, а не боевые части. Согласно материалам послевоенного следствия, шуцманы выполняли прежде всего вспомогательные функции - конвоирование и оцепления мест расстрелов, и только один из подследственных сознался в соучастии в расстреле 10 человек, однако факт участия части шуцманов в ряде массовых казней можно считать неоспоримым.

Затем батальон был брошен на борьбу с советским партизанским движением на Житомирщине и в прилегающих районах Белоруссии. В боях выявилась гораздо более низкая надежность и эффективность 108-го батальона по сравнению с его «близнецом» - 109-м батальоном из Винницы, способ возникновения и предыдущая судьба которого была идентичной, за исключением того, что его задействовали в массовых казнях. Начальные антибольшевистские настроения 108-го были отчетливо подорваны, так как дезертирство из части становилось массовым, как и репрессии против командного состава.

В течение года батальон с переменным успехом применялся в боях с партизанами в районе Овруча и Хойники. Наконец, в марте 1943 г., в разгар тяжелых боев с красными партизанами под Брагиным, в части произошло восстание. Во время стычки с немцами часть шуцманов, среди которых были украинские комендант батальона и командир первой роты, погибла, но около 300 человек (3 роты из 4-х) все же сумели уйти в лес и перейти на сторону большевиков. Несколько месяцев они воевали уже против нацистов в составе Гомельского партизанского соединения, а в ноябре 1943 остатки батальона соединились с Красной армией и закончили войну в составе 37-й гвардейской стрелковой дивизии.

Другой пример - украинская рота вспомогательной охраны, действовавшая в 1941-1942 гг в подчинении 552-го охранного батальона Вермахта на Сумщине. Это подразделение, как и ряд подобных в других районах области, был создан из военнопленных разгромленных 3-й и 13-й армий Красной армии. Его формирование началось в Шостке в декабре 1941 г. под руководством бывшего батальонного комиссара Красной армии Георгия Смориго (в плену он назвался майором, чтобы избежать расстрела), численность составляла 250 бойцов из бывших красноармейцев. В течение весны 1942 г. рота была активно задействована в боях с советскими партизанами, а 8 марта 1942 года вместе с немецким подразделением сожгла хутора Гуту, Землянку и Теребенькы (которые на протяжении нескольких месяцев были базой соединения Сидора Ковпака), расстреляв до 180 местных жителей .

Позже, во время следствия, добровольцы признавались, что были напуганы тем, что им приказали сделать (в прессе это было подано как бой с большевиками, а солдатам строго запретили рассказывать о реальных обстоятельствах происшествия). Результатом стала деморализация подразделения, которое было расформировано через два месяца после «акции». Ее следствием стал также арест и расстрел создателя и командира роты майора Смориго - после 4 месяцев службы в вермахте кто-то из коллег наконец сообщил немцам о его комиссарском прошлом.

После расформирования роты большинство ее бойцов было влито во вновь созданный 137-й шуцбатальон, который использовался в основном в караульной службе. С отступлением немецкой армии батальон оказался в Польше, где в августе 1943 г. был задействован в ликвидации Белостокского гетто и уничтожении беженцев и групп сопротивления.

Следствием такого применения батальона стало массовое дезертирство шуцманов, апогеем которого стало бегство с оружием украинского командира части майора Шульги с 10 товарищами. Батальон был разоружен, а через месяц его остатки влиты в 34-й полк полиции СС. Однако к боевой или даже тыловой службе ненадежных шуцманов больше не допустили и еще через месяц распределили по пожарным участкам Вены и других городов. [...]

NB Оцифровано с просветительской целью в рамках проекта "Архив партии". Точка зрения автора не обязательно совпадает с мнением владельца этого ЖЖ.

Опубликовано в блоге   joanerges  (З єретичних листів)

Перевод: «Аргумент»

• Украинцы на принудительных работах в Третьем рейхе. Сколько их было?
• Дивизия «Галичина»: ошибка, оплаченная дважды
• Миф Великой Отечественной
• О «Великой Отечественной» и других мифах советской эпохи
• "Украинская земля насквозь пропитана кровью". Украина и ее место в Европе глазами британца