"Польская весна". Как Пилсудский с Петлюрой Киев взяли, но не удержали

Версия для печати

В мае 1920 года в Киеве появилась тринадцатая власть - польская. Однако продержалась она чуть больше месяца, потому что 12 июня Киев снова стал советским.

Весной 1920 года в Киеве господствовали большевики. Это их третье пришествие (не считая кратковременного захвата города на несколько дней в октябре 1919-го) проходило спокойнее, чем первые два. Были, конечно, политические репрессии, но далеко не в таких масштабах, как двумя годами и годом ранее. Мешала сложная экономическая ситуация, а также эпидемия тифа, свирепствовавшая в Киеве той весной. Казалось, что наступила политическая стабильность: противники большевиков не могли угрожать Киеву. Предыдущие его обладатели, белогвардейцы, оставались только в Крыму. УНР практически не имела собственной территории; Петлюра вынужденно переехал в Варшаву. Под Киевом проявляли определенную активность повстанцы (Тютюнник, Ромашко, Мордалевич), но их действия были малоорганизованными и заметной опасности для советской власти не представляли.

Но в ночь на 22 апреля был подписан Варшавский договор между Польшей и УНР, согласно которому Польша признавала за УНР территорию от реки Збруч на западе до старой польской границы 1772 года на востоке. Соглашение это нельзя было назвать выгодным для Украины. Польша, вполне естественно, преследовала собственные цели. Украина ее интересовала в основном как "буферное государство", отделявшее ее, Польшу, от советской России. Согласно договору, в эту Украину не входил не только Львов (формально вопрос Восточной Галиции в нем отдавался на усмотрение Парижской мирной конференции), но и ... Киев (который по состоянию на 1772 год более ста лет как принадлежал не Польше, а России) . Однако это было лучшее, на что Украина в тот момент могла рассчитывать.

На эту тему: Год семи властей. Как прошел 1919-й в Киеве

24 апреля была подписана военная конвенция, которая дополняла Варшавское соглашение. Польша и УНР официально стали союзниками. На следующий день польские и украинские войска атаковали позиции Красной Армии вдоль всей украинской границы. 26 апреля поляки заняли Житомир, 27 апреля - Казатин. Путь на Киев был открыт. В Киеве 22 апреля торжественно отпраздновали 50-летие Ленина и готовились к большому субботнику 1 мая (что в том году как раз выпадало на субботу). После этого должна была пройти "неделя труда и фронта". Но ни тому, ни другому не суждено было состояться. Еще 25 апреля в городе бодро заявляли, что "польский фронт скоро будет ликвидирован". А ровно через два дня было принято решение эвакуировать Киев.

Поэтому 1 мая вместо запланированного субботника киевляне наблюдали за отступлением Красной армии. "На этот раз отступление <...> совершалось в полном порядке и непохоже было на паническое бегство большевиков перед приходом деникинцев и затем деникинцев перед приходом большевиков, - пригадував Давид Заславський. - Обозы двигались не торопясь и имели совершенно упорядоченный вид. Никто за ними как будто не гнался".

Действительно, поляки не врывались в Киев на плечах отступающего противника. Боев за город не было. Не было и реальной власти в городе в течение нескольких дней после ухода советской власти. В выигрыше оказались, в частности, киевские заключенные: их не расстреляли, как это бывало в подобных случаях раньше, а отпустили на свободу.

Польским наступлением на Украину командовал Начальник державы Юзеф Пилсудский. На Киев наступала польская 3-я армия под командованием генерала Рыдз-Смиглы (уроженца Бережан, ныне Тернопольская область). В числе первых в город вошла группа полковника Юзефа Рыбака, состоявшая из 7-й бригады генерала Александра Романовича и 1-го полка конницы майора Густава Орлич-Дрешера. Поляки проявляли осторожность, не спеша врываться в город. В результате произошел эпизод, аналогов которому в мировой истории, возможно, не существует. Небольшой отряд польских военнослужащих во главе с командиром взвода подпоручиком Мирославом Ольшевским въехал в Киев на ... городском трамвае. Было это, вероятнее всего, 6 мая. Поляки заняли Пущу-Водицу, где и увидели трамвайный вагон, и приказали вагоновожатый ехать в город. Доехали до Крещатика (тогда это было возможно), где, вероятно, захватили одного или нескольких красноармейцев, и тем самым трамваем вернулись в Пущу.

Основные силы поляков вступили в Киев на следующий день, 7 мая. По свидетельству того же Давида Заславского, "к вечеру улицы уже были полны народа <...>. На груди у многих киевлян появились красно-белые польские и желто-голубые украинские бантики. Поляки и украинцы чувствовали себя именинниками. Русские в значительной своей части косились недоверчиво <...>. Евреи не смели верить, что прошли благополучно самые опасные минуты, и миновала угроза массового погрома". Впрочем, если верить опубликованному позже отчету Всеукраинского еврейского общественного комитета, опасения евреев были не напрасными. В этом отчете утверждалось, что уже 7-8 мая поляки заняли синагогу на Демиевке, "произвели полный разгром <...> солдаты <...> жарили свинину на свитках Торы". 27 мая, по рассказам свидетелей, на той же Демиевке "остановился польский обоз. В продолжении всего дня солдаты с нагайками в руках стояли на улице и загоняли во двор всех проходивших мимо евреев, там их выставляли в очередь и срезывали бороды. Пострадавших таким образом оказалось 40 человек".

И уже после вступления польской армии в Киев начались бои, некоторым образом задевшие сам город. Большевики отступили на восток, за Днепр, но только километров на двадцать - то есть на расстояние артиллерийского выстрела. Поляки, в свою очередь, установили пушки в Царском саду, над Днепром - и завязалась артиллерийская дуэль с большевиками, которые расположились в дарницких и Броварской лесах. До центра города снаряды не долетали, но ряд домов на Печерске пострадали.

Для многих киевлян первое близкое знакомство с польской армией состоялось 9 мая. Именно в этот день на Крещатике состоялся польско-украинский военный парад - торжественным маршем прошли несколько польских дивизий и 6-я украинская дивизия. Очевидцы вспоминали, что поляки прекрасно подготовились к параду и показали себя во всей красе - чего нельзя было сказать об украинской дивизии. Она и шла в конце, и выглядела вовсе не парадно: у нее просто не было соответствующей экипировки. Поляки таким образом весьма недвусмысленно продемонстрировали киевлянам, "кто в доме хозяин".

По мнению того же Заславского, "[п]оляки в миниатюре воспроизвели немецкий опыт на Украине. Шли они, повидимому, с искренним намерением создать независимую Украину под фактическим протекторатом Польши и с верой, что такую Украину создать можно". Сравнивает роль поляков с ролью немцев и Алексей Гольденвейзер, комментируя: "Радость при избавлении от советской власти была, как всегда, большая. Но на этот раз у всех было сознание неестественности и непрочности нового порядка. Пришла и завоевала нас ч у ж а я армия - это было ясно всем".

Этим и объясняются особенности конструкции власти в Киеве в этот короткий период. Декорум был формально соблюден. Наряду с польским комендантом назначили украинского коменданта, украинского начальника гарнизона, украинского начальника милиции и тому подобное. Однако в реальности украинская власть находилась в подчиненной роли и была неэффективной. Для Киева проблемы увеличивались из-за того, что правительство УНР находилось в Виннице (Киев был слишком близко к линии фронта). Высшим украинским чиновником в Киеве был городской комиссар Николай Литвицкий (он занимал эту должность с 10 мая по 10 июня), к которому, например, обращалась Всеукраинская православная церковная рада по вопросам об "устройстве церковного хода". Но когда ему нужно было решать серьезные вопросы, скажем, с обеспечением Киева продовольствием, он должен был ездить в Винницу. Симон Петлюра, со своей стороны, только раз посетил Киев с официальным визитом (прибыл 23 мая, отбыл 27 мая).

Для киевлян месяц с небольшим польского господства характеризовался, безусловно, несравненно большей политической свободой, чем при большевиках. Была разрешена деятельность политических партий. Ушли в подполье только прежние "хозяева", прежде всего, разумеется, большевики. Оценивали, что в Киеве осталось около двух тысяч большевистских агентов; около ста возможных коммунистов были арестованы. Другие партии, даже оппозиционные к Петлюре, работали открыто. Стали выходить газеты различных политических направлений: "Вечерний курьер", "Общественное слово", "Жизнь", "Киевский день", "Новое слово" и др. При большевиках подобное разнообразие было немыслимым.

Значительно хуже было с экономикой. В мае 1920 года, как и в сентябре 1919-го, Киев вступил в постбольшевистской период. Но стартовые условия в этом случае были значительно хуже, чем в предыдущем. "Если при добровольцах мы пережили <...> полосу в о с с т а н о в л е н и я, - писал Гольденвейзер, - то во время поляков мы успели только убедиться в том, как бесконечно трудно или даже невозможно стало теперь восстановление всего разрушенного большевизмом". Большой проблемой стало отсутствие денег - но и не только. "Даже для тех, кто имел деньги, - вів далі він, - вставал вопрос, те ли у него деньги, на которые можно что-либо купить". Циркулировали денежные знаки почти всех предыдущих властей, которые побывали в Киеве: царские, "керенки", советские, украинские (рубля и гривны, причем рубли в 1919 году выпускались и в УССР), и, естественно, польские марки. При этом, скажем, украинские гривны были в фаворе, а рубли вовсе не котировались. "Керенки"-двадцатки были популярны, а сороковки - нет. Возможно, из-за обилия фальшивок. Поляки установили искусственно завышенный курс собственной валюты: 1 марка = 5 царских рублей. Торговки на киевских рынках предпочитали их царским рублям, чья покупная способность была выше. Но когда польские солдаты платили им марками по этому завышенному курсу, они ничего не могли с этим поделать.

Неизвестно, в какие сроки и в какой степени ситуация стабилизировалась бы, если бы стабилизировался польско-советский фронт - но польская армия его не удержала. "На переломе второго месяца среди совершенно безоблачного неба советская конница грубо и буденно заехала куда-то, куда не нужно, и паны  в течение нескольких часов  оставили заколдованный город", - писал Михаил Булгаков, намекая на фамилию Семена Буденного, в то время командующего 1 -й Конной армии. Наступая с юга, от Умани, эта армия взяла Казатин, дальше же повернула не напрямую на Киев, а на Бердичев и Житомир, которые и заняла 7 июня. В то же время с севера наступал Западный фронт под командованием Михаила Тухачевского. Над польской 3-й армией нависла угроза окружения, и Рыдз-Смиглы вынужден был покинуть Киев.

На эту тему: "Батько” Свирид. О немыслимых союзах покрасневших "вольных казаков"

Поляки "попрощались" с Киевом крайне невежливо: взорвали три киевских моста (знаменитый Цепной мост и два железнодорожных) и сожгли деревянный стратегический мост (который уже был разрушен в начале 1918 года, но затем восстановлен). Сожгли и два моста через железную дорогу на Брест-Литовском шоссе, Ковальский и Гаванский (соответственно, у нынешней станции метро "Святошин" и между станциями "Берестейская" и "Нивки"), и несколько зданий, в том числе дом генерал-губернатора на Липках, в котором в 1918 году жил гетман Скоропадский.

12 июня 1920 года в Киев снова вошли красные. Закончился четырнадцатый и последний за три с небольшим года киевский переворот.

—

Стефан Машкевич, доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Института теоретической физики им. Н. Н. Боголюбова НАНУ;  опубликовано в издании DSNEWS.ua

Перевод: Аргумент

На эту тему:

• Долгий путь Украины: от Революции распада к Революции достоинства
• Конец автономии. Как разогнали Кубанскую Раду
• Земля и воля. Попытка аграрных преобразований в Украине 100 лет назад
• «Красный князь» и его Выбор. Украинская судьба Вильгельма Габсбурга — Василия Вышиваного
• Третье нашествие. Как большевики пробовали Киев взять