Конец трибунала по бывшей Югославии. На очереди Донбасс

Версия для печати

Эксперт-балканист Екатерина Шимкевич: ООН имеет основания для создания комиссии по расследованию преступлений и на территории Донбасса. Однако мешать этому будет не только Россия, которая является членом Совета Безопасности ООН, но и тот факт, что Украина до сих пор официально не признала, что на ее территории идет война.

На фото вверху: бывший президент Югославии Слободан Милошевич не дождался приговора: в марте 2006 года его нашли мертвым в тюрьме Гаагского трибунала

Международный трибунал по бывшей Югославии прекращает свою работу в конце 2017 года, поскольку уже завершил почти все судебные процессы. 22 ноября судебная организация вынесла свой последний приговор Ратко Младичу, которого разыскивали в течение 15 лет. Бывшего военного руководителя боснийских сербов приговорили к пожизненному заключению. Также недавно был объявлен вердикт для Слободана Праляка. Хорватского генерала после рассмотрения апелляции осудили на 20 лет заключения. Мужчина совершил самоубийство в зале суда сразу после оглашения приговора. Незавершенные судебные процессы в дальнейшем будут рассматриваться национальными судами.

Международный трибунал по бывшей Югославии был создан Советом ООН 25 мая 1993 года. Его целью было судебное преследование лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 года.

В тему: «Российские „псы войны“ были самыми жестокими» — внучка Иосифа Броз Тито

Екатерина Шимкевич, эксперт-балканист, убеждена, что ООН имеет основания для создания комиссии по расследованию преступлений и на территории Донбасса. Однако мешать этому будет не только Россия, которая является членом Совета Безопасности ООН, но и тот факт, что Украина до сих пор официально не признала, что на ее территории идет война.

— В конце 2017 года в информационном пространстве напомнила о себе война в Югославии. Специальный трибунал, который долгие годы расследовал военные преступления, преступления против человечности, объявил приговоры. И теперь этот суд прекратит свое существование.

Официальное название трибунала — Международный трибунал по бывшей Югославии. Он создан в 1993 году с целью расследования военных преступлений. Это не первый прецедент в международном праве, когда военные преступления расследуются на мировом уровне. Есть свидетельства, что уже во второй половине 15 в. в Германии был организован специальный суд (прототип военного трибунала) для осуждения военачальника, который отдал приказ своим подчиненным грабить и убивать гражданское население. Но больше такая практика была применена после Второй мировой войны, когда появились Нюрнбергский и Токийский трибуналы для осуждения военных преступлений и людей, совершивших преступления против человечности, геноцид и этнические чистки. На основе этих трибуналов была разработана концепция международного гуманитарного права, согласно которой все военные преступления против человечности и человечества должны быть осуждены. Это было только на бумаге до начала 90-х годов прошлого века, когда были зафиксированы первые преступления на территории Руанды. Первый суд в мировой практике был создан в конце 20 века, а именно — Международный трибунал по бывшей Югославии, задачей которого стало расследование военных преступлений. Его появление определила резолюция 827 Совета Безопасности ООН.

В ноябре 1994 года Совет Безопасности принял резолюцию 955, которая определила появление Международного трибунала по Руанде. Позже были созданы отдельные специальные трибуналы по Сьерра-Леоне и Ливана. Также сейчас идет речь о том, чтобы создать отдельные военные трибуналы для осуждения преступлений против человечества в Сирии и Египте. Однако для их создания необходимо резолюция Совета Безопасности ООН и весомые аргументы, которые должны предоставить специальные комиссии по расследованию военных преступлений. Такие комиссии работали в Руанде, бывшей Югославии, Секторе Газа. Но, например, выводы комиссии по Сектору Газа не дают оснований для создания отдельного трибунала. Самый большой орган, который рассматривает преступления против человечества, человечности и этнических чисток — это Международный уголовный суд, который работает в Гааге. Он имеет расширенную компетенцию, то есть рассматривает преступления по всему миру, и действует на основе Римского статута.

— Трибунал по бывшей Югославии работал длительное время. Почему так долго?

— Суд — это достижение международного сообщества. Начали расследовать преступления во время этнических конфликтов. Первая фаза конфликтов закончилась в 1995 году. Однако, это не давало оснований сразу осудить лиц, подозреваемых в преступлениях. Этому противились правительства и некоторые политики из других стран, в частности США и Германии. То есть, люди, совершавшие преступления, не могли быть привлечены к ответственности, ведь не было аргументов и весомых доказательств. Но в это время работала комиссия, начала работать отдельно прокурорская служба, которая направляла в республики свои следственные комиссии, чтобы отдельно расследовать все случаи. Подобные комиссии работали до конца 90-х годов прошлого века. Затем началась новая фаза межэтнических конфликтов в Косово и Македонии. Это замедлило процессы и привлечение подозреваемых к ответственности.

Более активно стали рассматриваться дела в начале 2000-х годов, когда на должность главного прокурора трибунала пришла Карла дель Понте. Она открыла серию громких судебных процессов против Слободана Милошевича, Ратко Младича, Радована Караджича. Происходило затягивание процессов. Например, если Младич и Караджич исчезли, то Милошевича власть просто боялась выдавать. Также были случаи, что следователи вызвали свидетелей, а они не ехали в Гаагу, боялись давать показания из-за запугивания. Это было привычно для тех времен.

Еще одна причина затягивания — длительный поиск преступников. Например, Младича искали 15 лет. Готовина, хорватского генерала, прятавшегося до 2005 года, нашел Интерпол. Возникали проблемы и с тем, что правительства не хотели выдавать преступников.

Суд также не знал, какие дела сначала рассматривать (чиновников или военных среднего уровня). Также были многочисленные случаи, когда люди сами сдавались трибуналу. Поэтому нужно было проводить много допросов и переводить документы с боснийского, хорватского, македонского языков на международные языки. Суд работает с несколькими языками: английским, немецким, французским, албанским. Поэтому специалисты обрабатывали тысячи документов. Если смотреть судебные заседания, то там происходит одновременный перевод на балканские языки, английский и французский. Это было необходимо, ведь не все судьи владели английским. Все эти факторы затягивали процесс.

Карла дель Понте — главный прокурор трибунала по бывшей Югославии

— Всех ли привлекли к ответственности?

— В 2005-2006 годах Карла дель Понте приняла решение реформировать работу трибунала. Она сосредоточила все внимание на делах, касающихся государственных чиновников и военных с высоким званием. Тысячи дел военнослужащих среднего и нижнего уровня отправили на рассмотрение в военные суды. Там судебные процессы продолжаются до сих пор. Например, в Хорватии ежегодно рассматривается всего 20-30 дел и это занимает довольно много времени. Поэтому суд в 2006 году сосредоточил внимание на 161 деле. Чтобы ускорить процесс, несколько дел объединили. Например, по Милошевичу было два отдельных процесса. Один по Косово, а другой, объединенный — хорватский и боснийский. Это же касалось и других чиновников.

Работу трибунала планировали закончить в 2010 году. Однако, из-за долгого поиска Младича, долгого начала судебного процесс против Караджича и большого количество апелляций — процесс растянулся до 2017 года. Хотя в 2015 году генеральный прокурор трибунала Серж Брамерц заявил, что работа трибунала должна завершиться 31 декабря 2017 года. То есть, сейчас рассматриваются последние дела. В дальнейшем будет создан международный механизм по расследованию военных преступлений и контролю судебных процессов, которые осуществляются на национальном уровне.

— Трибунал решили закрыть из-за нехватки средств? Кто его финансирует?

— Часть финансирования идет через специальный фонд ООН, а часть вносит страна, которая является принимающей стороной, то есть та, которая принимает в своих тюрьмах военных преступников. Определенные дотации идут из США. Европейские страны принимают участие в финансирование только как члены ООН. Кстати, Украина также подписала соглашение о том, что военные преступники могут отбывать наказание в наших тюрьмах. Однако, к нам пока никого не отправили.

Работа трибунала прекращается, ведь почти все процессы уже закрыты. Последний процесс, где Слободан Праляк покончил жизнь самоубийством, тоже коллективный, так как сразу осудили шесть руководителей так называемой республики Герцег-Босна, которая была создана на территории Боснии и Герцеговины в 1993-1994 годах. Все они приказывали совершать преступления против мирного населения, поэтому нет смысла рассматривать подобные процессы отдельно, ведь они все были причастны к преступлению. Вот эти процессы и являются последними. А с судебными процессами, где неоднократно подаются апелляции, будут работать национальные суды.

Хорватский генерал Праляк после рассмотрения апелляции получил 20 лет тюрьмы и сразу в зале суда совершил самоубийство

— Насколько объективными будут национальные суды, кто их будет проверять?

— Национальные суды были созданы в Хорватии и Сербии. Место, где открыли суд по военным преступлениям — это Косово. Когда еще были не суды, а военные палаты, их деятельность мониторили представители Международного трибунала по бывшей Югославии и правозащитники. В странах бывшей Югославии очень мощная правозащитная система, общественный сектор. Они возникли в 1990-х годах и до сих пор продолжают следить за каждым процессом. Также они оказывают правовую помощь семьям свидетелей, вызываемых в суд.

Об объективности на национальном уровне говорить очень сложно. Ведь осуждения будоражат общество и начинаются акции протеста, исчезают свидетели. Также через апелляции злоумышленники выходят на свободу и живут в обществе, в котором совершали преступления.

— Почему бы не пригласить судей из других стран, это придало бы объективности?

— Национальное судебное законодательство того или иного государства не допускает присутствия представителей из других стран. Но судьи, которые проводят суды над военными преступниками, обязательно проходят стажировку и повышение квалификации в Международном трибунале в Гааге.

Если говорить о Косово, то там есть представители от сербского и албанского меньшинств, однако, суд там еще не начал работать. В Хорватии также есть представитель от Сербии. То есть, это требование законодательства, чтобы в органах власти присутствовали представители меньшинства. В Боснии и Герцеговине также присутствуют хорват, серб и босниец. Однако, они не могут прийти к согласию относительно каждого преступления.

— Это конфликт интересов? Ведь вряд ли серб будет голосовать за приговор сербу.

— Да, это конфликт интересов. Представители трибунала предоставляют национальным судам квалифицированную помощь. Однако к этим советам не слишком прислушиваются. Даже в Белграде определенное время существовал отдельный офис Генерального прокурора трибунала. Они помогали разрабатывать законодательство. Также проблема в том, что очень трудно найти все документы, которые могли бы подтвердить вину преступника, ведь они являются архивным данным, которые не рассекречиваются. Все лежит на плечах правозащитных организаций. Объективность — это сложно. Очень трудно найти консенсус относительно конкретного лица. Например, если в Сербии будут судить хорвата, то в Хорватии скажут, что он не виноват, ведь отстаивал национальные интересы своего государства во время войны. В Боснии вообще ситуация критическая: там три больших этноса, которые на политическом уровне не могут найти общий язык между собой, а что уж говорить о судебных процессах по военным преступлениям. Это очень сложно.

— Могут ли эти судебные процессы создать обострения в обществе?

— Постоянное обострение существует и так. Однако, суды над обычными солдатами не вызывают острой реакции людей. Большое влияние имеет работа, которую провели правозащитные организации. Поэтому люди осознают, что преступления совершали все.

Акцию протеста может начать ограничение прав ветеранов, что и происходит в Сербии и Хорватии. Также, если вешают таблички с кириллицей в каком-либо хорватском месте, то начинают выступать ветераны, которые воевали против Сербии. Вот это будоражит общество.

Хочу указать, что судебные процессы долго продолжаются еще и потому, что в национальных судах предусмотрено предоставление материальной компенсации жертвам, пострадавшим от военных преступлений или их семьям. То есть, сам преступник или его семья должна выплатить определенную сумму пострадавшим.

Суды принимают постановления о денежных выплатах в размере нескольких тысяч евро. Однако, очень мало случаев, когда деньги действительно выплачивались. Тогда начинаются судебные разбирательства относительно получения компенсации.

— Если судебные процессы так волнуют общество, то не стоит ли странам обратиться к амнистии?

— Если говорить о Хорватии и Боснии и Герцеговине, Македонии и Косово, то амнистия была объявлена в соответствии с мирными договорами, подписанными в 1995 году. Амнистия была для людей, которые самостоятельно сдались судам, поскольку их прямой причастности к преступлениям доказать не могли. Такие амнистии были распространены в 90-х годах. Сейчас людей просто судят, но их вину доказывают очень редко.

Общество и общественный сектор очень хорошо взаимодействуют. Существует большое количество правозащитных организаций, объединенных в рамках Региональной Комиссии по расследованию преступлений, совершенных на территории бывшей Югославии в 1991-2001 годы. В ней насчитывается около 1700 членов. Они ведут большой фронт работ. Однако, власть очень отгораживается от этого процесса.

Например, происходят совместные мероприятия сербов, хорватов или боснийцев относительно обсуждения расследований. Люди приходят, общаются с правозащитниками и исследователями. Также публикуется большое количество материалов и отчетов. Однако, на таких мероприятиях очень мало представителей властей.

— Россия не оставляет надежду иметь свое влияние на Балканах. Может ли она воспользоваться этими противоречиями, подстрекать общество?

— В Хорватии, Боснии и Косово подобное не происходит. В отличие от Сербии или Черногории. Когда судили Шешеля (Шешель — председатель Сербской радикальной партии. Обвинялся в совершении военных преступлений. — Главком),то Москва пыталась оказать давление на сербское общество. Сербский народ подстрекали к протестам. Также они давили на руководство трибунала, чтобы Шешеля, который имел проблемы со здоровьем, отпустили в Москву на лечение. Это очень активно обсуждалось на Балканах. Когда Шешеля отпустили, то Россия хвалилась, что это именно она помогла. Сейчас Российская Федерация активно лоббирует возвращение Шешеля в политическую жизнь Сербии. Его подают как защитника национальных интересов и жертву трибунала. То же самое происходит с Милошевичем.

Когда судили Милошевича, то Воислав Коштуница, тогдашний президент, и Зоран Джинджич, премьер, выдали его (Гаагскому трибуналу — «Главком»). Кстати, считают, что убийство Джинджича организованное кремлевскими агентами. Это не доказано, а лишь версия. Однако, выдача Милошевича стала поводом для активного вмешательства России в дела Сербии. Также она начала давить на другие страны, чтобы те не делали подобных шагов. РФ начала защищать интересы Сербии на международном уровне. Ведь в Европе и Америке Милошевича выставляли палачом, а Россия заявляла, что он — друг. На российском телевидении стали появляться передачи, где транслировались интервью, в которых Милошевич говорил, что Россия — это друг Сербии. Когда политик умер в 2006 году, то пропаганда начали использовать бывшего президента Томислава Николича, его частые поездки в Москву. Также обращали внимание на его выступления, где он говорил, что, несмотря на конфликт с Украиной Сербия остается другом и партнером для России.

— ЕС прилагает много усилий для урегулирования дел в Сербии. В то же время местная пресса убеждает население в российской поддержке ...

— В Сербии интересная ситуация. Они пытаются получать помощь от ЕС, в медиа это также освещается. Но другой сегмент медиа-пространства наполнен российскими новостями о том, что РФ спасает сербов от влияния ЕС. Также президент Александр Вучич рассказывает о стремлении вступить в ЕС, но в то же время поддерживает дружеские отношения с РФ. Для Сербии такая неопределенность очень выгодна и продолжается с 1990-х годов. Стоит отметить, ЕС финансирует территории Сербии, поддерживает длительные проекты устойчивого развития: это и общественный сектор, и образование, и транспорт. Также много средств вкладывается в развитие сельских регионов, после 90-х годов находящихся в упадке, аграрный сектор. Однако влияние России более ощутимо. Это можно понять из заголовков в средствах массовой информации. Был случай, когда бабушка стояла с плакатом: «Путин — наш освободитель». Я видела подобные плакаты в 2013 году в Белграде. На них было изображено, что Россия и Сербия — это друзья и партнеры. Подобного очень много. Это говорит о том, что Сербия не собирается отказываться от российского вектора.

— События на Донбассе и бывшей Югославии имеют разный характер. Трибунал по последней создали еще во время конфликта в 1993 году. Есть ли шансы, что по украинскому вопросу будет создан отдельный международный суд?

— Должна работать Комиссия ООН, которая создается по запросу правительства страны, которая хочет, чтобы на ее территории работала подобная структура, или по запросу правозащитников. Также ООН должна иметь доказательства того, что в стране происходят преступления против человечности. Если Совет Безопасности ООН будет иметь подобные аргументы, то он сможет создать комиссию по расследованию преступлений, которая будет работать на территории Донбасса. Это процесс длительный. Например, в Югославии подобная комиссия работала с 1992 по1994 год. За это время были собраны миллионы документов, опрошено много свидетелей, посещены отдаленные регионы и концентрационные лагеря. Тогда был комплекс факторов, которые способствовали созданию комиссии: запросы от активистов, международных правовых и гуманитарных структур.

В Украине с 2014 года работает Международная комиссия по поиску пропавших без вести. Также есть данные мониторинговой миссии ЕС и ОБСЕ. Мне задается, что ООН не игнорирует обращения, но потому что Россия присутствует в Совете Безопасности ООН, создание комиссии может затянуться на многие годы. Если, конечно, правительство или президент напрямую не обратятся к ООН с призывом, что у нас война и гибнет мирное население. Это станет поводом для создания этого органа.

Если подобный орган заработает, то есть шанс создать трибунал для расследования преступлений против гражданского населения, осуществляемых на Донбассе. Однако, нужно быть готовыми к тому, что комиссия найдет преступления не только со стороны оккупантов, а со стороны и украинских военных. Это объясняет, почему не все общественные организации в Украине хотят об этом говорить. Но война не может быть только с одной стороны. Все равно к преступлениям причастны обе стороны. Изнасилования, незаконное содержание людей, грабежи — все это присутствует. В нашем социуме об этом не говорят, так как люди к этому еще не готовы.

Также для создания комиссии важно, чтобы АТО назвали настоящим именем. Пока на мировом уровне не признают, что в государстве продолжается война, международное сообщество не имеет права вмешиваться.

В тему: Судья КСУ в отставке Виктор Шишкин: Президент ведет себя как трус

— У нас Россия признана агрессором на законодательном уровне. Понятие война — это бытовое определение, а юридическое — агрессия.

— Да, определены. Но события на Донбассе называют антитеррористической операцией. Ветеранам выдают удостоверения, как участникам АТО, а не участникам борьбы против агрессора. С этими категориями можно долго играть. Я перечислила комплекс факторов, которые мешают создать орган для расследований военных преступлений. Конечно, в ООН обращаются различные международные организации с просьбой провести расследование. Но Россия блокирует это. Это происходит и из-за государств, которые не признают агрессию России в Украине. Поэтому вопрос о создании комиссии по расследованию военных преступлений на Донбассе не поднимается. Обсуждали создание трибунала, когда сбили «Боинг».

Интересно, что когда вынесли приговор Младичу и шести хорватским генералам, то в украинском информпространстве начали появляться публикации, что такая же судьба ждет и Путина. То есть, все равно состоится суд для преступлений, которые совершает армия агрессора.

— Если статус АТО будет изменен, то каковы шансы Украины побудить ООН к созданию комиссии, чтобы в будущем создать трибунал по расследованию военных преступлений?

— Пока Россия присутствует в Совете Безопасности ООН, то создание комиссии будет блокироваться всеми возможными способами. Например, когда Югославию объявили агрессором в 1991 году, то ее исключили из всех структур, в том числе и ООН. Однако, она не была постоянным членом, поэтому было легче. Также Россия, которая отстаивала интересы Сербии на тот момент, была занята своими внутренними проблемами. У нас ситуация сложнее. Подобные комиссии создаются только резолюциями Совета ООН.

— Каковы перспективы создания трибунала по «Боингу»?

— Подобный трибунал могут создать, если будут запросы от пострадавших стран. И это будет не суд, а отдельный международный суд, который также будет действовать в Гааге. Военный трибунал будет предусматривать присутствие комиссии, которая начнет расследование на месте падения «Боинга». Она будет вынуждена опросить жителей, поднять материалы. Но подобные суды создаются по резолюции Совета Безопасности ООН. Генеральный секретарь не сможет принять подобное решение.

— Какая судебная организация может быть создана без участия России, чтобы прошло следствие по «Боингу»?

— Дело нужно передать в Международный уголовный суд, который может рассматривать дело в соответствии с Римским статутом. Эта структура сможет рассмотреть дело, даже если получит обращения от Украины или Нидерландов. Но это будет не институт для расследования преступлений, а отдельный судебный процесс расследования сбивания «Боинга». То есть будет проходить, как отдельный судебный процесс в рамках Международного уголовного суда.

— Есть ли разница между обращением к уже существующему институту и созданием нового?

— Создание трибунала подчеркивало, что международное сообщество обратило внимание на преступления в Югославии или Руанде. Это было необходимо, чтобы специалисты, которые разбирались в конкретной сфере, имели время на углубленное изучение деталей процесса. В рамках Международного уголовного суда это сделать сложнее. Но это единственный способ наказать виновных и посылать в тюрьму людей, причастных к сбиванию («Боинга» — А). Все бюрократические тонкости с признанием Украиной Римского статута, с тем, что Россия блокирует принятие резолюции трибунала по расследованию трагедии с «Боингом», все это затягивает процесс. Люди устают от этого.

Международный уголовный суд был создан, чтобы уменьшить количество институтов на международном уровне, которые занимаются теми или иными делами. Для этого и был принят Римский статут, в котором прописано, что такое преступления против человечества, против человечности, что такое геноцид. В данном случае — это единственная возможность наказать виновных.

—

Наталия Малиновская, Анна Скалий; опубликовано в издании Главком

Перевод: Аргумент

В тему:

• Международный суд над Кремлем нужно готовить, а не год об этом болтать
• Павел Казарин: Югославские сценарии для Украины
• За что сел на 40 лет Радован Караджич — сценарий для суда над Путиным
• Путин идет по пути Милошевича, а Стрелков должен его отмазать, — Портников
• Чек для оккупанта. Россия заплатит за все