Как я ездил на сборы резервистов

Версия для печати

Военкомат направил четыре повестки в течение месяца. Каждый раз дата менялась. «Будете находиться в подразделении, в котором проходили службу в АТО ...» - бодро сообщил военком. Я очень обрадовался.Что изменилось (или нет) в армии за 2 года (ФОТО).

Мы лежим в абсолютной темноте и слушаем артиллерию. Гррм-гррм-гррм! — глухой пушечный залп. Два часа ночи. Половина палатки проснулась и прислушивается.

Секунд через 15 — гррах!-гррах-гррах! — каждый разрыв, словно о землю всем стволом ударяется высокая сосна. С таким звуком «приходят» снаряды тяжелой артиллерии.

— САУшка еб...ная! — Угадывает кто-то. Очевидно, вспоминает неприятные минуты.

— И не одна, — добавляет еще один эксперт.

Сквозь брезент палатки видно разрывы снарядов — четыре вспышки, почти одновременно. Отсчитываю время. Гррах!-грах-грах-гррах! Восемь секунд. Примерно 2,7 км от нас.

Наша палатка стоит в необозримой степи неподалеку Николаева. Официальное название — Широколановский военный полигон. В народе — Шир Лан или Шри Ланка.

***

Сначала — кратко для тех, кто не любит много букв. Отмечу, что это личные субъективные впечатления.

Что изменилось в армии

• Стало лучше снаряжение, особенно одеждуа и обувь. По сравнению с сентябрем 2014-го — небо и земля.
• Стало лучше с техникой. Часть авто бригады — после капремонта. Большинство машин нашей батареи — на ходу. Два года назад рекордом было, если хотя бы две заводились.
• ВСУ может мобилизовать тысячи людей в короткие сроки. В течение суток собрать и перевезти на несколько сотен километров, оформить и обеспечить.
• Люди готовы идти служить. Один из офицеров признался, что не ожидали такого наплыва резервистов. План перевыполнен вдвое.
• Нас действительно учили, хотя и не все время. Артиллеристы вообще передышки не знали. И стреляли много.
• Меньше «аватаров». По сравнению с 2014-м — небо и земля. Как сказал майор на стрельбах: «Прошли те времена, когда на полигонах водку пили».
• У нас есть штурмовая авиация, способная летать и ночью, на недосягаемой для радаров низкой высоте.
• У нас есть тактическое ПВО, в том числе и ракеты. И они попадают.
• Появились проблемы с противотанковыми ракетами. На учениях в 2014-м каждый из «птуристов» совершил хотя бы один выстрел.
• Заметна работа замполитов. Благодарности, поощрения, награды — все это очень важно для бойцов, и об этом не забывают.
• Широкий Лан — уже не то страшное место, известное по скандалу с 53-й бригадой. На полигоне вполне можно жить.

Не изменилось

• «Показуха». Из-за желания командования видеть всех в одинаковом «пикселе» мы фактически поехали домой на день позже.
• Элементы бардака. То кухни нет, то «волокита» с оформлением, то не продуманная доставка боеприпасов.
• Зарплату выдают вовремя, как и раньше.
• Военкоматы что-то недоговаривают. Bоенком не сказал ни слова о «добровольности» этих сборов.
• В ВСУ и дальше приходят люди из разных слоев общества. Несколько дней с нами жил 22-летний парень из Киева: мама — судья на Печерске, папа ездит на «мерсе», а сын добровольно пошел служить, и просится в АТО.

А теперь — репортаж

Военкомат направил четыре повестки в течение месяца. Каждый раз дата менялась.

«Будете находиться в подразделении, в котором проходили службу в АТО ...» - бодро сообщил военком. Я очень обрадовался.

«... В 72-й бригаде. Белоцерковской».

В АТО я служил совсем в другом подразделении, в совсем другой бригаде.

Палаточный городок в Шир Лане

Такое бывает в армии. Призывался я из Чернигова, а демобилизовался в Киевской области. Вот вам и причина путаницы.

Редакция согласилась меня отпустить — в обмен на этот репортаж. Тем более, что учение должно было длиться недолго.

— На 10 дней, — заверил военком.

Так что бабье лето я провел на Шри Ланке.

***

В 7:40 выехали из райцентра. Я как раз вспомнил, что забыл в холодильнике пакет с «продуктами питания на одни сутки».

Несколько десятков «военнослужащих резерва» — кто в «британке» [камуфляж], кто в джинсах. И представитель военкомата — приземистый капитан с дипломатом, набитым нашими учетными бумагами.

Настроение бодрое, с регулярными подколками, что вместо сборов поедем менять шестую волну мобилизации.

На остановке по Новообуховской трассе наш бусик активно стопил молодой бородач в больших красных наушниках, это вызвало всеобщее веселье : «Стань ему!»

8:30. Областной сборный пункт на ДВРЗ — безрадостная закрытая территория, со всех сторон еще и окруженная железной дорогой. Микроавтобусы из районных военкоматов. «Оно смотри! — апокалиптический голос в конце салона, — Луганские номера. Прямо в Счастье повезут».

Асфальтированный плац с огромными автобусами, вдоль под навесами — лавки и урны. Похоже на автовокзал, тем более, что вокруг время от времени выкрикивают «Кагарлык! Яготин! Переяслав! Обухов! Бровары!» и т. д.

На плацу — несколько мужчин. От 20 до 50 лет, все служили в зоне АТО. Авдеевка, «Зенит», ДАП, Никишино, Санжаровка, Широкино, Попасная — судя по пока скупым историям, каждый успел побывать и пережить.

Ни одного знакомого я не встретил, но начал искать новых. Первым стал Женя, позывной «Бинтик», который громко рассказывал о шахте «Бутовка» и Морячке. Сразу вспомнил Леру Бурлакову, но это был другой Морячок и за год до.

В тему: «Бутовка». Шахта смерти

Женя из Гостомеля, работает охранником в Киеве, жизнерадостный шутник — из тех, что никогда не молчат. «Бинтик» — характерный для медиков позывной.

Проходит несколько часов. Выход охраняется ВСП [военной службой правопорядка], и супермаркетов здесь нет. Выручил кум, который приехал и передал еду через забор. Рядом таксист тоже передавал резервистам пакет — судя по их возбуждению, с алкоголем.

В полдень кто-то из Яготина начал кричать «Путин — х.йло!». Большинство игнорировало эти крики. Тогда дядька потребовал поддержки от своих: «Яготин!» Он возбуждался все больше: «Яготин! Хуйло!»

В 13:10 мы загрузились в «Неоплан» и двинулись. В окно было видно, как ВСПшники конвоируют орущего. Дядькую сильно качало.

«На Пандору летит», — констатировал «Бинтик». «При чем тут Стругацкие?» — подумал я, не сразу вспомнив фильм «Аватар».

***

Половина автобуса совсем не пила в дороге. Еще одна половина осталась адекватной. Правда, каждые полчаса мы останавливались — покурить-пописать.

На полигон приехали уже за полночь.

1:45. Фары вырывают из тьмы фрагменты пейзажа — полинялые палатки, между ними ветер гоняет пыль. «Обухов, на выход!»

Это приемный пункт. Пройдя его, мы будем уже не резервистами военкоматов, а служащими воинской части.

Между автобусами и палаткой-столовой — неплотный кордон ВСПшников, которые «проводят досмотр личных вещей» на предмет алкоголя. С обеих сторон установлены большие плазмы — очевидно, для развлечения новоприбывших. Сейчас транслируется какой-то сериал о ворах в законе.

За 20 минут ожидания я так замерз на пронизывающем степном ветру, что, проигнорив проверяющих, прошел с рюкзаком мимо столов с потрошителями сумок.

В столовой за сбитыми из досок столами стояли вновь прибывшие. Одноразовая посуда, гречка с тушенкой, хлеб треугольными ломтиками, дымящийся бидон со сладким чаем.

В центре — печка-буржуйка, запах дыма сразу же напомнил блиндажный быт в АТО. Дрожь прошла, захотелось спать.

Только пришла моя очередь, как на улице закричали «Обухов! Строимся!» Часы показывали 2:30 ночи.

Еще два часа нас строили, считали, проводили перекличку. Становилось все холоднее.

4:30. Под утро я почти достиг Нирваны. Усталость и холод глумились над телом.

Лучи фонарей, сотни зыбких теней изможденных резервистов, отголоски ночных телепрограмм в плазмах, столбики дыма и звездная россыпь в небесах — до 5:00 все это стало казаться гоголевским сном.

Люди, которые много выпили в дороге, переживали это состояние еще ярче. На холодном ветру они быстро трезвели. Автобусы уехали, обогреться было негде.

... Наконец появляется наш капитан с кучей бумаг в руках. Перекличка, переход к другой поляне. Несколько больших палаток, между ними — дорожки, размеченные цветной лентой, как в аэропорту.

— Вам туда, — майор исчезает, исчезают и все наши. Остаюсь один. Над входом приколот листок с надписью «Офицеры, сержанты».

Внутри безлюдной палатки — самодельные скамейки, пол устлан кусками коврового покрытия. В углу — куча разорванных целлофановых пакетов и больших картонных коробок. Еще одна распечатанная надпись: «ВРЕМЯ НА ПЕРЕОДЕВАНИЕ — 20 МИНУТ». На часах — 5:35.

Утомленные прапорщицы из вещевой службы выдают форму и другое снаряжение: фуражку-мазепинку, мундир, брюки, бушлат (все пиксельное) с утепленной внутренней подстежкой.

Выдают белье — оливковые футболки (с длинным и коротким рукавом), кальсоны, трусы. Выдают вещевой мешок, носки, полотенце.

Выдают обувь — канадские берцы Prospector. Черные и несколько неуклюжие с виду, но имеющие мембрану Gore-tex и подошву Vibram.

Все, что выдали — нулевое. Все (впервые за мой недолгий опыт службы) прекрасно подошло по размерам. Все, за исключением носков, надо вернуть после завершения сборов.

Точно такой же комплект — только еще и с флисовой шапкой — выдавали и на сборах в 95-й десантной бригаде.

5:50. Как же тепло в казенных штанах, берцах и бушлате! На востоке появилась розовая полоса. Это единственный ориентир в окружающем плоском мире.

Еще одна палатка — распределение на должность. В моем удостоверении офицера запаса — три кода военно-учетных специальностей. Замполит, авианаводчик, офицер управления.

Исхудавший за ночь майор с красными глазами шарит в ноутбуке. Свободных вакансий замполитов нету, авианаводчики тоже не нужны.

— В комендантский взвод пойдете?

— А куда еще можно?

— Смотря что умеете, — делает глоток холодного кофе. — В АТО кем были? Фактически.

— «Фаготчиком» был, в противотанковом взводе. Корректировщик артиллерийского огня.

— ПТУР? — оживает офицер. — Как вам противотанковый дивизион? Ракетчиком?

***

8:10. Лагерь 72-й отдельной механизированной бригады — это не палаточный городок, а целый город. Более сотни палаток. В каждой вмещается 20-40 человек.

У палаток — самодельные скамейки, умывальники и пепельницы. Умывальник возле палатки нашей батареи — это пластиковый бачок с дыркой, в него через резиновую прокладку вставлен вентиль. Рядом — 40-литровая бочка с водой, в ней плавает вырезанный из пластиковой бутылки черпак.

Лавка — металлический сундук из-под какого-то инструмента, сверху на нее приклеен аккуратно вырезанный кусок ковролина. В качестве пепельницы — перевернутая гильза от 152-мм снаряда.

Между палатками — техника. УАЗы и грузовики, прицепы-водовозки с желтоватой технической водой, набранной где-то в степных прудах.

Стоят внедорожники с номерами ЕС, с ржавчиной и побитыми боками, в дырках. Белые буквы на синем фоне — Польша, Испания, Литва, Германия, Дания ... Скромный европейский вклад в защиту своих границ.

Над палатками — море флагов: преимущественно сине-желтые, несколько красно-черных. На самой мачте — черный. С неформальным логотипом бригады: череп в берете и цифра «72».

***

Батареей командует 25-летний капитан, назовем его Александр, он кадровый военный. Также есть замполит Анатолич, тоже капитан. Контрактник, на гражданке занимался банковским делом.

Все остальные офицеры — в АТО. Солдаты и сержанты — там же. На Шир Лане от батареи остались только Саша и Анатолич, несколько солдат и старшина. Все остальные должности де-факто вакантны. Эти должности временно и заняли резервисты.

Так я стал командиром взвода в батарее противотанковых ракет. И впервые в жизни увидел перекати-поле.

10:25. Сразу же выдали оружие — АКСы. Мне как офицеру достался еще и пистолет. Патронов не выдавали. Зато каждый получил от начальника сумки с противогазами.

Старшина батареи — это должность. Классический типаж — плотный прапорщик лет 40, давно в армии, уже не может без нее, имеет характер крестьянина, крепкого хозяйственника.

Наш старшина был именно таким. Назовем его Иваныч.

Кобуру с пистолетом надо было повесить под ремень, как того требует устав. Через одно плечо противогаз, через другое — автомат.

И чтобы все надели пиксельный верх — куртку или бушлат, и «Сними шлепки, одень берцы», и вот уже прозвучало забытое «Построение в 11:15! Общее построение! За спортплощадкой!».

В тему: Генштаб создал оперативный военный резерв из 85000 человек с боевым опытом, — Муженко

***

11:00. Воздержусь от точных цифр. Скажу только, что в общем строю «местных» и резервистов собралось очень много людей. Тысячи их.

Командир бригады выступил кратко и по существу. Добро пожаловать в доблестную 72-ю бригаду, которая дали отпора агрессору, дадим еще больше, учения планируются грандиозные, готовьтесь ночевать в полях, подписывайте контракт.

«Кто подписывает, получает 10 дней отпуска напоследок. Езжай домой хоть сегодня», — сказал, обернувшись к бойцам, замполит. Никто не вызвался, зато резервисты вспомнили о только что покинутой «гражданке».

— Еще 10 дней! — с отчаянием сказал кто-то сзади.

— Какие 10 дней! В Мариуполь поедешь! — в который раз повторил шутку дня «Бинтик».

Прошел оркестр, пронесли боевое знамя. Сыграли государственный гимн. Торжественная программа вроде бы была завершена ... но нет, вот подъехал джип. Из него вышел крепкий мужик в пикселе и с трапециевидными усами.

— Локота! — застонал сержант Паляныця из Белой Церкви. — Это минимум час!

Генерал-майор Александр Локота — начальник штаба оперативного командования «Север» Сухопутных войск ВСУ. Выше командующего ОК — только командующий Сухопутных войск и Главнокомандующий (Виктор Муженко).

Из его 40-минутной речи я узнал две важные вещи: а) поездка на сборы была добровольной, б) сборы продлятся 13, а не 10 дней.

После речи командующий проинспектировал построенную бригаду. Шел вдоль тысяч невыспавшихся, замерзших, частично с похмелья людей, которые стояли под палящим солнцем. Кто-то потерял сознание, еще один захрипел, выгнулся в эпилептическом приступе.

До нас генерал дошел за полчаса.

— Это ПТУРисты? — одобрительно окинул взглядом наш монохромный строй. — Вы, наверное, стрелять не будете. Ракеты очень дорогие.

— Элитное подразделение, — издевательски сказал какой-то невидимый нахал из рядов соседнего подразделения.

***

13:10. Начались занятия. Сначала общие — по технике безопасности. Особенно запомнился сапер, который начал со слов «сей штуке все равно, кто вы — кандидат наук или долбо...б».

Он рассказал о минах и детонаторах. Один из них напоминал светодиод.

— Так некоторые его в розетку пихают, — сказал сапер. — Ну, пальцы хоть пришить можно.

***

16:45. Получили от старшины бронежилеты, каски и спальные мешки (габаритные, зато теплые).

Так получилось, что наш взвод жил не в одной палатке, а в двух. Большая — и более находчивая — часть военнослужащих резерва заняла свободные койки в палатке командира.

Это была замечательная, обжитая палатка. Хорошая буржуйка, острый топор, электричество, телевизор со спутниковой антенной, веревки для белья, домашняя консервация и бутылированная вода ... Под отдельным целлофановым навесом — командирский стол с принтером и компьютером.

В отдаленном уголке, отгороженном маскировочной сеткой, жили медики — контрактники Люда и Инга.

Бытовая сценка

Меньшая часть взвода, которая провтыкала или замешкалась вовремя занять место в удобном командирской палатке, попала в соседнюю.

Внутри — пустота. Вытоптанная земля, пожухлая трава. Часть внешнего тента ближе к земле сгнила. До нас здесь никто не жил, палатку поставили еще во время переселения на Шир Лан — как резервную.

Жителей резервной палатки было пятеро (имена изменены!):

Николай Головера — тракторист из Кагарлыка, с коричневым от полевого солнца лицом, несколько припухшим от потребленного по дороге сюда. Лет дядя Коля имеет не менее 45-ти, военный билет еще советский.

Игорь Гудыменко — предприниматель из Броваров, с повадками олдового панка. Седая бородка, кенгурушка с капюшоном, спортивные штаны и резиновые тапочки. Был на Майдане. Лет столько же, сколько и дяде Коле, но Игорь спортивнее.

Дмитрий Баглай — 26-летний специалист по забою рогатого скота, высокий и худой. Темно-русые волосы и борода делали его похожим на молодого чеченца. Первый позывной в АТО — «Саид», второй — «Волк». Фанат рыбалки и охоты, живет на Обуховщине.

Володя «Матрас» — безработный из Яготина, лет 35-40. Держался несколько в стороне, участия в жизни палатки и общаке почти не брал. Первые два дня трезвел, а остальное время — маялся желудком. Каждые два-три часа Владимир бегал в туалет.

Автор — энергетик из Обуховского района, 40 лет. Полненький старлей в очках, сломанную дужку которых он каждое утро прикручивает скотчем. Был на Майдане. Не знающий, как закрывается задний борт «ГАЗ-66».

***

17:10. Стоим впятером среди поникшей палатки и рассматриваем гигантские пятна на внутреннем тенте — следы воды, которая во время последнего ливня протекла внутрь нашей хатки.

Приоритеты бытовых вопросов, в порядке важности: койка, матрас, электричество, тепло.

Николай и Игорь идут к начальнику пробивать кровати и матрасы. У замполита нашлись длинные мотки проволоки, два тройника и отрезанная от какого-то прибора электровилка. У меня есть клейкая лента, у Дмитрия — нож, на столбе возле палатки — розетки.

17:45. Проложили «линию» от столба к палатке, с нескольких попыток скрутили конструкцию из двух тройников. Уже можно зарядить мобильники. Правда, если пойдет дождь, короткое замыкание неизбежно.

Страшно даже представить, что будет, если пойдет дождь. Под ногами — жирный степной чернозем, сейчас крепко сбитый. Гравием подсыпаны только главные дороги и подъезды.

Армейское кровать — железная рама с пружинами или крупной сеткой. К раме приварены ноги, их можно сложить. Изголовье тоже складывается. Фактически раскладушка, только проще и прочнее.

Матрасы ватные :) стеганые :)). Почти все рваные — о сетку или пружины коек — зато ни одного влажного.

18:10. Виноват, гравием посыпана и дорога в туалет. 200 метров до длинной канавы, очевидно вырытой инженерно-саперной машиной.

Над канавой — деревянные кабинки, иногда несколько подряд, иногда по две. С дыркой в деревянном полу. Некоторые уже и без дверей. Но в целом достичь приватности можно.

На отдельных кабинках сохранилась инвентарная запись — в центре, к примеру, «Уборная № 68». Представьте масштаб.

18:45. Пять мест в отдаленном от входа углу. Ножки увязли в почву неодинаково. Надо что-то подкладывать. Игорь пробежался по палаткам и спросил о досках. Какие-то артиллеристы посоветовали ему свою кухню, где в качестве дров использовались порубленные снарядные ящики.

Несколько досок Игорь положил еще и поперек рамы, чтобы сетка не провисала. Потому что если она провисает, у него болит спина. Это следствие травмы таза, полученной в Широкино. Там Игоря ударило взрывной волной о бревна при входе в блиндаж.

20:10. Мы недолго были сами, к нам заселяется вторая батарея. Точнее, ее часть — два десятка бойцов. Они резервисты. И тоже противотанкисты, только не ракетчики, а артиллерия.

Кажется, это кто-то из них пошутил на общем построении об «элитном подраздилении».

21:00. Вечерняя поверка. Краткий доклад командиров подразделений комбригу — и нас распускают спать. Все устали от первого дня сборов, который растянулся на два.

Чтобы почистить зубы, использую полкружки питьевой воды из выданной Иванычем упаковки. На вечернем построении замполит напомнил, что питьевой является только бутылированная вода. От другой может быть срачка.

— Так уже за...бались на этом полигоне, — добавил он в личной беседе. — Скорее бы в АТО!

В палатке — хоть глаз выколи. Утомленные мужики храпят и пахнут. Опять в армии. Еще 12 ночей.

***

Ровно в 6 утра нас будит старшина второй батареи.

— Что в учебке, — ворчит Дима. Старшина светит на его кровать фонариком.

— Мы не ваши, — говорю, садясь в спальнике. Пар изо рта не идет, следовательно, имеем больше 10 градусов тепла. — Мы ракетчики. Элитное подраздиление.

***

После утреннего построения наша батарея идет «в парк».

Это парк техники. Чтобы не выдать военную тайну, предлагаю представить территорию в несколько футбольных полей. Значительно превышающую описанный выше палаточный городок. На этой территории, большими квадратами — ряды военных машин.

Грузовики различных марок и размеров. Легкая бронетехника, танки, минометы. Самоходные пушки, просто орудия, тягачи. Противовоздушные установки, понтоны, инженерная техника.

Орудий наших паобратимов-артиллеристов нет. Их легко узнать по длинным стволом. Вторая батарея уже выехала в поле.

А вот наши машины. Знакомимся с ракетной установкой ... подробностей не будет, учитывая военную тайну :) ... День пролетел незаметно и интересно. Вместе со старшиной забрали из батарейного «Урала» буржуйку. А также доски, гвозди, закопченный чайник и молоток.

И воду на все последующие дни — более 10 упаковок. Две из них мы сразу спрятали под кровати — на всякий случай.

Когда вечером с поля вернулись уставшие артиллеристы, у нас было светло, тепло, горячий чай и стол (сбитый из досок и неразрубленных бревен).

А в два часа ночи нас разбудила артиллерия.

***

Сквозь брезент палатки видно вспышки от прилета гаубичных снарядов — мигнул четыре раза, кучно, почти одновременно. Закрыв глаза, отсчитываю время.

Новый звук — как трещит ткань. Тр-тр-тр-тр-тр! Похоже на скорострельную очередь зенитной установки.

Пах-пах! Пах! Пах! Пах-пах! Такие знакомые разрывы ...

— «Град», — апокалиптические говорит Володя. Что-то не похоже на прилеты «града», там был немного другой звук. Этот какой-то слабый.

— ЗУшка! — догадывается кто-то из артиллеристов. Точно, это же так снаряды зенитной установки разрываются в воздухе.

Долгий свист — как мина, только что-то очень уж медленно. Это уж точно что-то новое. Ночь за брезентовым тентом вдруг превращается в ясный день. Осветительный снаряд!

Выхожу на улицу. Ночь в сполохах огней, как тогда, под Дебальцево. Далеко на горизонте выходы и прилеты тяжелых гаубиц. Ближе — красные пунктиры ЗУшных очередей.

Зенитчики пытаются попасть в лампы, которые со свистом зажигаются над степью. За их попытками с азартом болельщиков следят люди, вышедшие из палаток.

Пролетев пару километров, зенитные снаряды разрываются в небе. Каждая очередь будто завершается красным фейерверком. Через несколько секунд доносится «Пах! Пах! Пах!»

Возвращаюсь в палатку. Ничего особенного, надо спать. Сквозь закрытые веки — вспышка, потом доносится свист, который теряется где-то вверху. Ба-бах!

— Еб...ть! — слышно за палаткой. — Ракета!! Попали!!!

***

Следующие дни учимся ездить. У меня получается неплохо, вот только на тормоз не могу нажать. Колено упирается в рулевой механизм и не достает до педали. Мой водитель Сергей подсказывает, что надо сильно отклонить колено вправо — тогда появится место для движения ноги. Правда, при этом кажется, что ты сейчас сломаешь коленом рычаг передач, но это иллюзия.

— Железный, что ему сделается, — говорит Сергей. Он из Ирпеня, вместо шеврона имеет красно-черный флаг.

... Возвращаемся в парк. Наша машина идет замыкающей, навстречу — колонна водовозов. Все попрятались в люки, кроме меня. Лихо отдаю честь, приложив руку к шлемофону. Классно быть командиром противотанкового ракетного взвода!

Поворот. Ветер меняется — и через несколько секунд лихой командир взвода укрывается густым слоем пыли. От макушки и до пояса.

***

На четвертый день артиллеристы поехали в поле с вещами. С матрасами, спальниками, автоматами, рюкзаками, со всем. На неделю, до самого конца учений.

Мы снова остались одни. Изучали свои машины, последовательность действий, стандартные маневры, отход на огневую позицию, уход с нее. Но для стрельбы ни разу не выехали, как и обещал генерал.

На пятый день повара нашего дивизиона попросили разгрузить дрова для кухни — КамАЗ с нарезанными бревнами. Игорь тоже взялся снимать, еще и сам, без напарника Коли. Напоминаю ему о травме.

— Надо разрабатывать, — отвечает Игорь. Он хочет пойти на контракт. С удостоверением инвалида третьей группы это трудно сделать, но Игорь упорно ищет способы. За его плечами — два брака, от каждого по ребенку, на горизонте — третий брак.

Благодарные за разгрузки повара во время ужина предлагают дополнительную порцию салата и множество булочек. Я отказываюсь: «Лучше утром возьму».

Получается классическое армейское «Про...бал», потому что утром кухни уже нет. Она поехала вслед за артиллерийскими батареями. Нас прикрепляют к другой столовой, которой рулят молоденькие юноши-срочники.

Выясняется, что мы про...бали еще и питьевую воду. Почти все упаковки забрали с собой артиллеристы, у нас осталось только две, спрятанные под кроватью Коли Головеры. Понемногу к нему прилипло прозвище «Гулливер».

Николай обожает детей и собак. В АТО он командовал противотанковой пушкой — такой же, как у 2-й батареи. И заодно занимался семьей полусирот («семь девчат, погодки, друг друга меньше»). Показывал рукой, какого маленького роста детки, и в этом месте его глаза всегда увлажнялись.

А на огневой у «Гулливера» жили 16 собак. «Командир приедет, говорит, ты за...бал. А ведь маленькое, смотрит тебе в глаза, как его выгнать. Одна сучка у нас мышей ловила, Гильза, а был песик, Майор, лохматый такой, так тот выходы [артиллерии] слышал. Вот как бежит в блиндаж, то и всем надо прятаться».

Hа Шир Лан Коля поехал добровольно. «Хотя отдохну от семьи».

На следующий день нас снова припахивают к хозяйственным работам. На этот раз переносим летний душ — деревянная кабина, пластиковый бак наверху, лестница, чтобы заливать в бак воду. Сержант Паляныця по ходу искупался. Мы же планируем пойти в баню — палатку с горячим душем на окраине лагеря.

Паляныця — из Белой Церкви, где пункт постоянной дислокации 72-й бригады. Здесь он служил срочную, здесь имеет родственников и знакомых. На рукаве — шеврон «Рабовладелец». Год под Донецким аэропортом.

Так мы дожили до пятницы. Учения и хозяйственные работы занимали практически все свободное время. В обед приезжал магазин — бусик или два — с «товарами повседневного быта». Мы создали общую кассу, время от времени покупая там кофе, чай, туалетную бумагу, воду, сигареты и т. д.

Никто не употреблял. Максимум, что позволяли себе — энергетические напитки. Так же я не видел пьяных компаний и разборок в лагере.

Сначала алкоголь привозили местные таксисты. Но через несколько дней их «ланосы» исчезли с лужайки перед шлагбаумом. Якобы бригадная разведка сделала засаду, порезала шины, вызвала ментов.

На одном из вечерних построений замкомбрига устроил показательную расправу. Хлопца, который додумался нести бутылки из села в руках, задержалa ВСП. Перед строем он вылил водку в сухой чернозем.

Мнения личного состава разделились. Некоторые считали, что наказание несправедливо — ведь парень подписал контракт, вот и выставлялся. Другие утверждали, что контракт контрактом, но факт залета — «налицо». Да и кто несет водку напоказ?

В пятницу занятия окончательно прекратились. Часть нашей батареи тоже отправили в поле, устанавливать мишени. Я на правах командира остался с Дмитрием и Володей в лагере. Одолжил у медика Людыи тазик, побрился.

Володя бесконечно бегал к ряду сортиров, Дима без конца играл в игры на телефоне — обычно автомобильные гонки или охотничий тир. В АТО он был под Горловкой, в той же части, где раньше служил я.

***

В субботу на построении наш командир снова просит помочь с мишенями. «Надеюсь, уже с понедельника мы опять пойдем в парк, и эта х...йня прекратится», — несколько виновато говорит Саша.

Едем на полигон на горе штыковых лопат. В последнюю секунду старший нашей экспедиции (усатый и длинный майор) забрасывает в кузов «Урала» еще и несколько мотков «полевки» — телефонного кабеля.

— О, да он медный! — восклицает Дима. И немедленно начинает жечь проволоку зажигалкой. Очевидно, имеет опыт: изоляция выжигается, медь сдается на металлолом.

... Остановились под искусственно насыпанным двухъярусным горбочком. На этом мавзолее стоят стулья, столы, оптика. Сидят генералы и полковники. Под ними на огневые позиции выезжает техника. Степь впереди — в огне и дыму. Там мишени, нам туда.

И вот там я стал свидетелем Большой Зрады.

Майор озвучил задачи — рыть канавку от одной мишени к другой. По черной выгоревшей траве, общее расстояние — несколько километров.

Мишени — рамы из тонких брусьев, обтянутые темно-зеленой сеткой с мелкими ячейками. Размером с передок танка или БМП. По подобным мы стреляли ракетами на учениях в 2014-м.

Но здешние мишени еще и установлены на козлы из толстых, 10-20 см в диаметре, жердей. Некоторые перебиты осколками.

Много свежих воронок от танкового огня. Много несвежих от «Града», который здесь и там валяются — обозначенные воткнуты палкой — погнутые неразорвавшиеся ракеты.

Два десятка людей копают быстро и эффективно.

— Почем сейчас вспашка? — шутит «Бинтик».

— Это прокладка кабеля, спецработы, — отвечает сержант Паляныця. — Тариф выше.

За нами идут трое, они действительно кладут в канавку медную полевку. У каждой из мишеней один садится на корточки и прикручивает к кабелю серебристую палочку, похожую на светодиод. Это детонатор, о котором еще в первый день учений рассказывал сапер. Эти трое, похоже, тоже саперы.

— Показуха! — убедительно шепчет один из бойцов. Десять минут назад наш разговор начался с его фразы: «Первый раз вижу, чтобы командир взвода копал».

Он говорит, что саперы готовят закладки на случай, если танк промахнется. Нажал кнопку — и мишень уничтожена, а генералы довольны. Он уже видел такое на одном из полигонов.

Я в шоке. Ну, гады, думаю, размажу вас в репортаже. Так мы готовимся воевать?!

Но информацию надо проверить. Подхожу к саперу. По его словам, детонатор служит для «активации» мишени. В нужный момент он оборвет веревку, которая сейчас держит полотно мишени параллельно земле.

Веревка держит мишень в горизонтальном положении. Так ее не видно с огневой позиции

Мишень опустится вертикально, в результате чего станет видимой на огневой позиции. Типа в ходе боя появились новые цели. И командиру ведущему огонь подразделения надо будет принимать решение — что поражать первым и почему.

Мишень в вертикальном положении. Так она видна с огневой позиции. Так сдувается Большая Зрада.

***

Срочники на кухне готовят невкусно, поэтому в воскресенье мы скидываемся по сотне и отпрашиваемся у комбата сходить в ближайшую деревню за продуктами. Уже в магазине ребята просят еще и пива. Я не против.

Это была ошибка.

Потому что в полночь Николай встал с кровати и направился обратно в деревню. Пивом душу не обманешь.

В понедельник утром в палатку влетел наш «Гулливер». Вернее, его втолкнули — растрепанного, в грязной черной куртке, пиксельных штанах и сильно пьяного.

Зао трактористом вбежал разъяренный комбат Саша. Оказывается, Николая подобрали медики. Он спал в поле («Хорошо, что не зима», мелькнуло в голове), где-то в противоположном от села конце лагеря.

Наказание — убрать в парке техники. Здесь уже есть два выпивохи. Три залетчика на несколько тысяч человек, и один из них — мой боец. И это при том, что их де-факто всего четверо.

— Я и вам нес, — оправдывается «Гулливер», собирая в мешок мусор. Мусором считается «все, что может броситься в глаза генералу».

***

— Седьмая волна, на выход! — кричит в тамбур комбат. Это тонкая шутка, не то, что «бинтиковское» «поедешь в Мариуполь».

Командование попросило разгрузить снаряды, говорит Саша. От нашей палатки — два человека.

— Добровольцы есть? — спрашиваю. — Николай, ты попадаешь автоматом.

Вечером история повторяется. На этот раз не вижу причин, чтобы командиру взвода не поносить ящики. Тем более, что он уже копал.

На складе два майора и котенок.

Майоры ищут среди зеленых деревянных пирамид нужный груз. Фраза: «Не думать, а соображать надо!»

Тем временем бойцы нашли гору тубусов от отстрелянных «мух». И взялись отрезать от них замечательные и прочные наплечные ремни. У сержанта Паляныци нашлись плоскогубцы, которые позволяли снимать ремни вместе с пряжками. Коля «Гулливер» нашел консервный нож, которым открывают цинки с патронами, и эффективно орудовал им.

Плоскогубцы Паляныця взял из дома как опытный солдат. Скажем, их очень удобно использовать для открытия люков наших машин.

— Эти грузим, 50 ящиков, — сказал майор. — Проверяйте, чтобы на каждом белая полоса была.

Это были те самые осветительные лампы, которые каждую ночь зажигались над полигоном. 80 кг ящик. В каждом — снаряд с лампой на парашюте и упаковка пороха.

— Что-то мы уже погрузочной бригадой становимся, товарищ командир, — подмигнул сержант Паляныца, когда мы несли свой ящик.

— Просто наше подразделение настолько элитное, что даже не выходит в поле, — отшутился я. — Вот и стали взводом обеспечения для артиллеристов.

***

Арта же работала и днем, и ночью. Следующие несколько дней мы бывали на складе неоднократно. Ящики с танковыми и гаубичными снарядами, минами, чего только не было.

Периодически слышалось медленное молочение лопастей ударных вертолетов. Парами, с ракетами на подвесках, низко-низко, перепрыгивая линии электропередач. Имитировали боевой заход на водовозку. Делали виражи над палатками.

А потом летели дальше на полигон выполнять свои упражнения. Мы же выполняли свои :)

Последний раз побывали на складе в два ночи. Пошли все, даже старшина с комбатом, замполит тоже. Там мы загрузили в «длинномерный» КамАЗ 90 ящиков, которые сняли с этого же КамАЗа накануне. Это тоже очень по-армейски.

Кстати, классическая «зрада» среди бойцов — это, скорее, ритуал. Сетуя на «верхи», все делают дело на своем уровне. Даже ночью.

***

В предпоследний день сборов прошел ливень. Протекло только над койкой Коли «Гулливера», мы ее эвакуировали на середину палатки.

Снаружи же перемешанный сотнями сапог чернозем превратился в склизкое болото с лужами. Но канадские берцы выдержали, ни разу не промокли.

Среда, последний день. Торжественное построение назначено на 17:00. Людей так много, что едва видно фланги.

Боевое знамя, оркестр, машина с громкоговорителями. Комбриг выступает коротко, генерал с ОК «Север» — дольше. Хорошие, говорят, вышли сборы, метко стреляли и никто не погиб, даже не получил ранения.

Как для такого количества стрельбы, это действительно замечательный результат.

Вручали награды от Генерального Штаба, от командования «Север», от комбрига. Медали, грамоты, благодарности. Наградные настенные часы в белых коробках напоминали пиццу.

Грамоты достались и нескольким бойцам второй батареи. Ракетчики, к сожалению, не стреляли, извинился генерал.

Вручали нагрудные знаки отличия «Участник АТО», которые должны выдаваться вместе с удостоверением «Участник боевых действий». Военкоматы часто игнорят этот момент, но замполиты 72-й бригады напомнили военкомам. И решили вопрос. Для многих ветеранов это важно.

Напоследок генерал Локота приказал пройтись торжественным маршем под оркестр. Только тогда стало видно, насколько грандиозная это штука — бригада. Наша очередь в строевой колонне поступила минут через 15, не раньше.

— Не пытайтесь идти строевым шагом, — приказал комбат. — Просто в ногу, удар большого барабана — левая. Как будем идти мимо комбрига, руки прижмите к ногам.

Было скользко, но никто не упал. А на пожухлой траве образовался огромный прямоугольник, заметный даже из космоса :).

Мне показалось, что этот марш помог нам почувствовать себя единым коллективом. Позже встретилось и противоположное мнение.

***

После построения поехали сдавать имущество. Противотанкисты должны были обслуживаться в палатке № 4. Справились быстро, за полтора часа. Но меня направили в палатку № 1 — так как офицеры получали вещи там.

Здесь работали очень медленно. Прошло три часа, в других палатках никого уже не было, а в нашей стояла длиннющая очередь.

— А все показуха, — сказал кто-то из роты снайперов. — Вот бы генерал назначил построение на обед, чтобы мы здесь до утра не стояли.

— Это реально е...бнутый человек, — сказал другой. — Живет в своем мире.

Это были их первые слова, до этого снайперы просто сидели.

Но пехота не молчала, начался скандал. Угрожали снять видео и выложить в ютюб. Пришел полковник изо службы тыла, ускорил процесс. Офицеров отправили на склад № 4.

В час ночи, сдав имущество и получив все необходимые записи и печати, я снова официально стал гражданским человеком.

На следующий день, когда наш автобус уже выехал на одесскую трассу, на мою карточку упало 1046 грн — денежное обеспечение за 13 дней службы в элитном подразделении.

P.S.: Собственные и географические названия в тексте изменены.

—

Павло Солодько, опубликовано в издании ТЕКСТИ

Перевод: Аргумент

В тему:

• Война. Ну что ж...
• Обретаем Армию заново
• «Наступать в лоб — неправильно. Надо делать по-украински — продвигаться тишком-нишком»
• Где взять для армии новых командиров?
• Гибридные войны: какой должна стать украинская армия
• Спасение Европы — в победе Украины